Грузия совсем не является потерянным для России государством, как это часто представляется после августовской войны 2008 года. С одной стороны, очевидно, что для грузинского общества наше государство – «враг номер один», а Евроатлантический вектор внешней политики – нерушимый пакт между властями и населением. С другой стороны, подавляющее большинство грузинского населения считает, что Россия влияет на внутригрузинские события.

Строительство новых национальных государств еще не завершено, а значит, не оформились полностью не только их гражданские и политические идентичности, но и внешнеполитические приоритеты. И в этой ситуации на первый план выходит не интеграция, а национальный эгоизм. Интеграция же понимается, как ситуативное взаимодействие для решения своей задачи.

И хотя российская внешняя политика в целом остается довольно осмотрительной, даже у самого искусного водителя существует «слепая зона» — участок дороги, который не видно в боковые зеркала. Украинский и турецкий кризисы произошли именно потому, что нарождающиеся угрозы попали в «слепую зону», — к ним можно было приготовиться, но водитель их не заметил. Нельзя исключить, что и сейчас назревают угрозы, которых Россия не замечает.

С каждым месяцем все больше европейцев осознают ненормальность этой ситуации, понимают, что конфликт с Россией пора заканчивать из-за его бессмысленности и бесперспективности. Многие из них боялись высказывать эту позицию открыто, опасаясь обвинений в подрыве европейской солидарности, и с этой точки зрения поведение Италии создает важнейший прецедент.