19 октября стало известно, что польская организация «Реституция Кресов», занимающаяся восстановлением прав поляков на имущество, которое оказалось после Второй мировой войны на территории Украины, собрала уже 600 пакетов документов для обращения в суд. Как заявил глава учредительного комитета организации Конрад Ренкас, первые два иска в ближайшее время будут поданы в украинские суды — в Киеве и Луцке. Проверку и анализ проходят еще около 1,2 тысячи обращений. По словам Ренкаса, если украинские суды попытаются уклониться от исполнения закона, организация обратится в суды Страсбурга и США.
Потомки поляков, которых выселяли с 1939 года с земель в западных областях нынешней Белоруссии и Украины (в результате присоединения этих территорий к СССР), решили добиться компенсации за утраченную собственность вынужденных переселенцев. По расчетам польских активистов, в целом права на реституцию могут предъявить около 150 тысяч граждан, а общая сумма исков составит около 5 миллиардов долларов. О том, насколько серьезны эти требования и чем они грозят официальному Киеву, в интервью рассказал полонист, доцент Высшей школы экономики Дмитрий Офицеров-Бельский.
Каков потенциал реституционного вопроса? В прессе говорится о сотнях тысяч поляков, выселенных с Западной Украины. Эта цифра соответствует реальности?
Покинули регион очень много людей. Но точных цифр вам никто не скажет — в довоенных переписях Второй Речи Посполитой количество поляков намеренно преувеличивали, а украинцев — преуменьшали. Тогда принадлежность к польской нации определяли просто: если ты католик — то поляк, а если греко-униат или православный — значит, украинец или белорус. И сейчас точное число переселенцев уже не подлежит восстановлению.
По разным данным, только с Львовщины было выселено от 110 до 140 тысяч человек. Кроме того, масштабное выселение было из Вильно и других районов. Данные польской эвакуационной комиссии не могут быть верны, как и советские данные. Например, с началом Второй мировой войны с территории Западной Украины немало поляков и евреев, где-то порядка 50 тысяч человек, бежало в Румынию и Венгрию, а потом они возвращались уже непосредственно в Польшу.
Были среди переселенцев и евреи, и даже украинцы. Сейчас в том же Вроцлаве немало людей, которые считают себя поляками, но при этом помнят, что их бабушки и дедушки были украинцами. В основном их переселяли в бывшие немецкие земли, где после выселения немцев просто стояли пустые города.
И все они могут требовать реституции?
Могут, но не будут.
В Польше есть разновидность электората, которую называют «мохеровые береты», — это такие старушки, которые по непонятным причинам голосуют за ультраправые силы и тому подобных. Они действительно могут подать какие-то заявки о возвращении собственности, однако эти люди в абсолютном меньшинстве. 600 заявок — это очень несерьезная цифра, если сравнить ее с тем количеством поляков, которые жили на территории Западной Украины, особенно на Львовщине.
Никто не спорит, что жители Польши эмоционально привязаны к Восточным Кресам (так в польской терминологии называются потерянные земли). Помню, я приехал в Варшаву лет десять тому назад в конце октября, в канун Дня Всех Святых, — а город как будто вымер. Кафе были закрыты, маленькие магазинчики не работали. А по телевидению показывали однотипные репортажи об огромных пробках из польских автомобилей, которые ехали на кладбища Львова, Вильнюса и других городов бывшей Восточной Польши. Полякам важны костелы, где крестили их бабушек и дедушек, университеты, где их учили (польская интеллигенция до сих пор помнит Львовский политехнический институт и Львовский университет, откуда вышло огромное количество польских интеллектуалов). Однако при всем при этом для них потерянные территории — это потерянные территории. Современная активная часть населения (люди до 35 лет) не считает Восточные Кресы своей родиной, за которую нужно бороться. Они мечтают о другом — выехать в Англию и Ирландию и найти там работу.
Любопытно. То есть требовать компенсации от Украины им попросту неинтересно?
Возможно, кто-то этого и хочет, однако они попросту не понимают, каким образом можно это сделать. Если бы появилась такая общественная организация, которая выработала бы механизм возврата, тогда население, возможно, и подтянулось. Однако до сих пор такой организации нет, ибо большинству населения тема неинтересна.
А как же организация «Реституция Кресов», которая занимается этим вопросом?
В Польше огромное количество организаций, которые занимаются разной общественной ерундой, и «Реституция Кресов» одна из них. Огромное количество активистов времен «Солидарности» по-прежнему испытывают непреодолимую тягу к гражданской активности и пытаются найти способ себя политически реализовать. У них даже нет возможности каких-либо законодательных инициатив — они не соберут достаточное количество подписей или голосов для того, чтобы войти в парламент.
Помощи от государства в этом деле тоже ожидать не стоит?
Нет. В Варшаве понимают, что требование возврата Восточной Польши вызовет обсуждение вопроса о западных территориях. О возможности реституции польские власти никогда всерьез не задумывались, а сейчас уже вполне определенно можно сказать, что «поезд ушел».
Если это и можно было сделать, то в начале 90-х годов, когда аналогичный процесс состоялся в Чехии и Прибалтике. Сейчас же польские требования станут прецедентом, которым теоретически могут воспользоваться немцы. Дело в том, что на территории Западной Польши жило огромное количество немцев, причем это были их территории на протяжении нескольких веков — тот же Вроцлав был Бреслау, Гданьск — Данцигом и так далее. Часть из них сбежала оттуда после появления советских войск — людям внушали, что «русские звери» всех убьют и изнасилуют. Других же выселили насильно — 13 сентября 1946 года власти подписали декрет об «отделении лиц немецкой национальности от польского народа», — причем делали это достаточно жесткими методами, разрешив им унести с собой лишь ручную поклажу.
Всего же регион покинуло около 3,5 миллиона немцев, и примерно полмиллиона погибло в процессе переселения. Поэтому теоретически основания требовать реституции у немцев тоже имеются, и в денежном выражении это могут быть гораздо большие суммы. Неслучайно после распада Организации Варшавского договора и объединения Германии в польской общественности имелись опасения, что пересмотр германских границ может продолжиться. А затем долгое время в Польше притормаживали закон о свободной продаже земли, полагая, что тогда западные соседи ринутся ее скупать.
В целом же своими нынешними границами поляки полностью довольны. Они же, по сути, променяли белорусские болота на немецкие города, отлично развитые в экономическом плане и с точки зрения инфраструктуры. И сейчас Западная Польша — кормилица страны, а отношения между Варшавой и Берлином достаточно теплые. Будить призраков прошлого никто не собирается.
Но какие-то цели в отношении этих территорий у польских властей имеются?
Польским властям в целом достаточно того, чтобы на утерянных территориях соблюдались права польских общин. Например, в Прибалтике. В том же Вильнюсе (бывшем польском Вильно) говорят в основном на русском и польском, а потом уже на литовском. В 90-е годы проживающие в Литве поляки подвергались серьезной дискриминации, и это очень било по их национальной гордости — литовцы меняли на свой лад польские фамилии в документах, противодействовали развитию образования на польском языке и так далее. Сейчас таких проблем стало меньше, они не так акцентируются — во многом по причине улучшения отношений Литвы и Польши на русофобской почве.
Как поляки в целом относятся к Украине?
Их очень волновала судьба восточного соседа во время первого Майдана. Поляки, считающие свою страну первой демократией Европы, очень привязаны к этой теме и искренне стремятся к демократизации всех окружающих их стран. Они полагали, что после прихода Виктора Ющенко к власти демократия придет и на Украину. Однако к 2006-2007 годам запал прошел, и с тех пор особых симпатий к Украине они не испытывают (ряд опросов общественного мнения показывают, что до 88 процентов поляков относятся к украинцам либо негативно, либо равнодушно). Для современных поляков украинцы — это коррупция, бесхозяйственность, лень.
Их не настораживает усиление украинского национализма?
В польском обществе эта тема, конечно, обсуждается. Поляки хорошо помнят Волынскую резню и к современному украинскому национализму симпатий не испытывают. И никогда не испытывали — достаточно вспомнить, сколько лет провел «национальный герой» части нынешней Украины Бандера в польских тюрьмах.
Но сейчас этот вопрос имеет иные, чем прежде, политические смыслы: считается, что украинский национализм является вполне допустимым путем для дерусификации Украины. В конце концов память об украинских террористах 1920-30-х годов и о геноциде поляков Западной Украины в период Второй мировой войны не настолько сильна в эмоциональном плане, чтобы помешать такой прагматичной политической логике.