Татьяна Тюкаева
Сформированное американцами «демократическое» иракское государство не ставило своей задачей достижение социально-политического консенсуса между основными этно-конфессиональными группами Ирака. Однозначная поддержка шиитских политических групп и непредусмотрительно проводившаяся политика «де-баасизации» не только привели к разложению сильного государственного аппарата и силовых структур, но и обострили шиитско-суннитские противоречия, что впоследствии стало фактором активизации ИГИЛ.
ПРЕМИУМ
5 января 2015 | 09:39

К возвышению ИГ привели ошибочная политика США и правительства Ирака

Исламское государство (ИГ) было провозглашено в конце июня 2014 года лидером группировки Исламское государство Ирака и Леванта (ИГИЛ) Абу Бакром аль Багдади. К началу 2015 года оно укрепилось и расширило свое влияние на сирийских и иракских территориях.

Появление ИГ стало следствием «арабского пробуждения», но в большей степени - результатом политики монархий Персидского залива и США. Последними в августе 2014 года была запущена контртеррористическая кампания в Ираке. Из военно-воздушной она плавно переросла в наземную, когда Барак Обама санкционировал отправку 1,5 тыс. американских военных в Ирак и начало военной подготовки иракских новобранцев. Тем не менее, значимых результатов коалиции во главе с США добиться так и не удалось. Кроме Ирана и Сирии ни у кого из соседей Ирака нет мотивов вступать в открытое противостояние с боевиками или желать уничтожения ИГ. А у стран Запада нет ресурсов для борьбы с ИГ своими руками.

Стремительный рост авторитета ИГ в исламском мире накладывается на отсутствие для него военно-политического противовеса, способного остановить распространение радикальной исламистской идеологии. Это порождает дебаты в СМИ и экспертных кругах о причинах возникновения этого феномена: арабские и российские специалисты склонны винить главным образом США, которые своими действиями создали условия для радикализации ислама и появления ИГ. Однако политика Вашингтона в регионе была не единственным фактором, спровоцировавшим активность исламистских экстремистов.

Американское силовое вмешательство в 2003 году действительно привело к уничтожению иракского государства с сильным военным потенциалом и созданию условий для возникновения в середине 2000-х гг. суннитской радикальной группировки Исламское государство Ирак (ИГИ), из которой впоследствии выросла организация ИГИЛ.

Внедряемые США «демократические» принципы, основными проявлениями которых стали оформление парламентского республиканского устройства государственного управления и реализуемая в Ираке с 2006 года формула распределения основных государственных постов между шиитами (премьер-министр), курдами (президент) и суннитами (спикер парламента), стали фактором не интеграции, а территориально-политической дезинтеграции страны и дальнейшего ослабления центральной власти.

Данным обстоятельством не могли не воспользоваться укрепившие свои позиции региональные центры силы – Турция, Иран, Саудовская Аравия. Они наращивали свое вмешательство во внутренние дела Ирака при опоре на отдельные социально-политические группы. В итоге Ирак превратился в поле противостояния в борьбе за сферы влияния на Ближнем Востоке.

Сформированное американцами «демократическое» иракское государство не ставило своей задачей достижение социально-политического консенсуса между основными этно-конфессиональными группами Ирака. Однозначная поддержка шиитских политических групп и непредусмотрительно проводившаяся политика «де-баасизации» не только привели к разложению сильного государственного аппарата и силовых структур, но и обострили шиитско-суннитские противоречия, что впоследствии стало фактором активизации ИГИЛ. Значимыми кадрами организованной и мощной военной структуры боевиков стали именно сунниты-баасисты.

С другой стороны, такая политика США может иметь целью именно предотвращение восстановления сильного государства в Ираке. Если так, то данная стратегия реализуется США в отношении всего региона Ближнего Востока. Основной задачей при этом является обеспечение собственных экономических и военно-политических интересов при минимальной вовлеченности в дела региона. Сохраняя за собой вес в решении ключевых вопросов в регионе, США стремятся поддерживать в нем баланс сил и предотвращают усиление какой-либо из региональных держав.

Значительная доля ответственности за развитие феномена ИГ лежит на иракских властях, которые не смогли учесть интересы ключевых этно-конфессиональных групп и племен. В итоге это не позволило восстановить сильное иракское государство и избавиться от вмешательства США и региональных держав во внутриполитический процесс в стране. С отставкой в августе 2014 года премьер-министра Нури аль-Малики, испортившего отношения практически со всеми внешними и внутренними политическими силами, включая шиитов, появились предпосылки для того, чтобы все главные внутриполитические силы Ирака могли договориться. Между тем, до сих пор не существует единой национальной иракской армии – несмотря на международные усилия последних десяти лет. Те незначительные успехи, которые наблюдаются в противостоянии ИГ в Ираке, достигаются курдскими отрядами Пешмерга и отдельными боевыми формированиями Багдада при значительной помощи извне. Также не существует и сильного иракского – унитарного или федеративного – государства.

До тех пор, пока иракцы, в большинстве своем не разделяющие идеологии боевиков, не увидят в лице Багдада реальную военную и политическую силу, успешно противостоящую ИГ, Халифат аль-Багдади не потеряет свою социальную базу.

Однако феномен ИГ следует рассматривать не только как элемент региональной исламизации. Это в первую очередь последствие нового витка борьбы за сферы влияния с активным использованием исламского компонента. Так же, как США и Западная Европа приучили весь мир разговаривать на понятном западным обществам «языке демократических ценностей и принципов», так государства, претендующие на роль региональных держав на Ближнем Востоке, научились разговаривать на близком арабской улице «языке ценностей ислама» - не всегда искажая, но неизменно прикрываясь «ценностями» в реализации своих геополитических амбиций. Так, суннитско-шиитское противостояние Саудовской Аравии и Ирана усложнилось с появлением новых региональных центров силы. Накануне появления ИГ в игру вступили «Братья-мусульмане», которые в 2012-2013 гг. при поддержке Турции и Катара выступили как противники КСА.

Главным последствием политики США на Ближнем Востоке является неспособность, а зачастую – нежелание, региональных игроков брать на себя ответственность в решении кризисов на Ближнем Востоке и выступать в качестве гаранта стабильности. Вместо этого, они склонны к неосмотрительному вмешательству во внутренние дела на стороне одного из участников конфликта в собственных целях. В результате, в сирийском кризисе, в частности, региональные державы вместо урегулирования увлечены критикой друг друга, а также призывами к Западу вмешаться. Поэтому надежды отдельных наблюдателей на то, что борьба с ИГ как общим вызовом объединит, хотя бы временно, соперничающих Иран, Турцию и Саудовскую Аравию, не оправданы. От того, какой из центров силы одержит победу над ИГ будет зависеть дальнейшая перекройка сфер влияния в регионе. Поэтому каждое из государств будет стремиться противостоять боевикам (или взаимодействовать с ними) самостоятельно, укрепляя свое положение в регионе и ослабляя конкурентов. При этом не исключаются временные альянсы и привлечение внешней поддержки.

США не несут единоличной ответственности за ИГ. Однако они сыграли значительную роль – как в создании благоприятных условий для появления и активизации ИГИЛ в Ираке, так и в том, что реального военно-политического противовеса боевикам в регионе сегодня нет.

ЧИТАТЬ ЕЩЕ ПО ТЕМЕ «Безопасность»

17 марта 2016 | 21:00

Проблемы федералистского проекта для Сирии

Основными оппонентами курдского участия в определении будущего Сирии являются Анкара и Дамаск, курды с большой долей вероятности заставили бы участников переговорного процесса всерьез задуматься о будущем государственном устройстве Сирии, что стало бы своеобразным толчком к обсуждению федералистского проекта.

26 апреля 2018 | 09:16

Тереза Мэй и Джеймс Бонд: от Солсбери до Сирии

За последний месяц правительству Терезы Мэй удалось создать нарратив, возвращающий нас к  Яну Флемингу, который внес значительный вклад в психологическое измерение Холодной войны. Освещение СМИ «дела Скрипалей», химическая атака в Сирии и ракетные удары по войскам Асада в ответ на неё – всё это создает видимость значимости Великобритании на международной арене, тогда как продолжающийся развод с ЕС говорит об обратном.

31 июля 2015 | 19:19

Дайджест внешней политики США за неделю (24 - 31 июля)

Уже две недели споры по поводу договора по иранской ядерной программе не сходят с передовиц американских газет. На этой неделе интерес к вопросу подогрели выступления троицы - госсекретаря Джона Керри, министра финансов Джейкоба Лью и министра энергетики Эрнеста Моница – на трех заседаниях комитетов обеих палат Конгресса. Каждое из заседаний длилось по несколько часов, и если первые два проходили в комитетах по международным делам, где присутствие министров было обязательно, то на заседание Комитета по вооруженным силам 29 июля все три министра пришли без формального запроса со стороны главы комитета Джона Маккейна. Об этом Маккейн не преминул заявить в самом начале заседания и даже предложил начать заседание, не дожидаясь нежданных гостей.

30 марта 2016 | 12:05

Презентация доклада «Международные угрозы 2016» в Валдайском клубе

29 марта на площадке дискуссионного клуба «Валдай» состоялась презентация доклада «Международные угрозы 2016», подготовленного агентством «Внешняя политика». Основные темы доклада: рост противоречий в американо-российских отношениях, сирий конфликт, междунароный терроризм и кризис с беженцами.

Дайте нам знать, что Вы думаете об этом

Досье
Следующая Предыдущая
 
Подпишитесь на нашу рассылку
Не показывать снова