Нагорно-карабахское урегулирование: запрос на прагматизм

12 мая 2014 года исполнилось двадцать лет с момента вступления в силу договоренностей о прекращении огня в зоне нагорно-карабахского конфликта. В течение всего этого времени между сторонами сохраняется хрупкое перемирие, регулярно нарушаемое вооруженными инцидентами. При этом обстрелы и диверсии происходят не только на линии разделения сторон - которую и в Баку, и в Ереване называют без излишней политической корректности «линией фронта» - но и на армяно-азербайджанской границе, которая признается как таковая международным сообществом.

Переговорный процесс продолжается не один год. Однако и в 2014 году Армения и Азербайджан не сделали существенных шагов по достижению компромиссов и взаимных уступок. Впрочем, интерес к разрешению одного из первых этнополитических конфликтов на территории бывшего Советского Союза в сегодняшних условиях определяется не только «юбилейными резонами». В отличие от противостояний между Грузией и ее двумя бывшими автономиями, получившими ограниченное признание, на нагорно-карабахском направлении Россия и Запад успешно взаимодействовали не один год. США, Франция и РФ являются сопредседателями Минской группы ОБСЕ. Главы трех эти государств не единожды на саммитах «восьмерки» и «двадцатки», а также их представители в ходе различных форумах подтверждали общую приверженность к «Обновленным мадридским принципам», как к основе для мирного урегулирования. Но стремительно развивающийся украинский кризис противопоставил Запад и Россию так сильно, как этого не было с момента распада Советского Союза. Сегодня даже академические политологи все чаще используют метафору «новая холодная война», характеризуя отношения Москвы и Вашингтона. В какой мере Запад и Россия смогут не стать заложниками украинского кризиса? Не превратят ли они другие внешнеполитические площадки в своеобразные «филиалы» борьбы за Украину? Можно ли придать армяно-азербайджанским переговорам какие-то новые импульсы с поправкой на все упомянутые выше обстоятельства?

Этот круг вопросов оказался в фокусе обсуждения экспертной встречи «Нагорный Карабах: новые подходы к урегулированию?» в мае 2014 года. Ее организатором выступил Международный Институт мира. Эта структура тесно работает с ООН и его Секретариатом, специализируясь на многосторонних подходах к проблемам безопасности, разрешению кризисов и конфликтов. Само мероприятие было приурочено к швейцарскому председательству в ОБСЕ в 2014 году. При этом, несмотря на то, что в 2015 году председателем в Организации станет Сербия, Швейцария будет продолжать «кураторство» над Кавказом и Западными Балканами. При этом еще в декабре 2014 года действующим председатель ОБСЕ Дидье Буркхальтер подчеркивал, что Берн не имеет «намерений менять существующие форматы обсуждения и диктовать свои условия». 

Конкретизируя оценку возможных перспектив на Южном Кавказе, Буркхальтер заявил, что его страна считает приоритетным работу по минимизации имеющихся конфликтов, а именно делать акцент на гуманитарном измерении. С тех пор Швейцария не ставила амбициозных задач, предпочитая сосредотачиваться на «малых делах». Более того, в отличие от многих других государств у Берна есть колоссальный опыт по ведению сложных посреднических переговоров. И это касается не только истории близкой и далекой, но и недавних кавказских сюжетов.

Именно Швейцария сыграла важную роль в процессе возобновления процесса армяно-турецкой нормализации, начатого еще на заре 1990-х годов, но прерванного конфликтом вокруг Нагорного Карабаха и пребывавшего в «спящем состоянии» полтора десятка лет. Двусторонние протоколы - являющиеся на сегодняшний день пиком двустороннего понимания и компромисса - были подписаны в 2009 году в Цюрихе. Свою лепту Берн внес и в переговорный процесс по вступлению России в ВТО. В этом процессе грузинский фактор играл немаловажную роль. Грузия фактически должна была дать последний «зеленый свет», открывающий ворота Всемирной торговой организации для России. 9 ноября 2011 года именно при посредничестве Швейцарии Грузия и Россия подписали Соглашение о вступлении России в ВТО. Заметим, что, в отличие от многих других переговорных форматов, этот оказался успешным, позволив и Грузии сохранить лицо, и России не поступиться принципами (речь идет в первую очередь об Абхазии и Южной Осетии), получив в итоге членство во Всемирной торговой организации. Так Москва не просто не отказалась от своего признания и не открыла граница для таможенного и пограничного контроля грузинских профильных структур, но и сохранила на территории двух частично признанных республик военные базы. Добавим к этому и посредничество в дипломатическом общении двух стран: после того, как Грузия разорвала с РФ дипломатические отношения соответствующие «секции интересов» действуют при швейцарских посольствах.

Участие в экспертной встрече трех действующих сопредседателей Минской группы ОБСЕ (Игорь Попов, Джеймс Уорлик и Жак Фор), а также их предшественников (таких, как американский дипломат Джон Мареска) и личного представителя Председателя Организации (Анджея Каспшика) должны были придать ей определенную солидность. Забегая вперед, стоит сказать, что дипломаты не нарушили старой заповеди о языке, данном для сокрытия мыслей, и не произвели на свет никаких сенсаций. Впрочем, в нынешнем контексте это следует рассматривать, скорее, как плюс, а не как минус. Значит, среди сопредседателей, как минимум, нет антагонистических противоречий.

Однако на этом основании было бы неправильно говорить об отсутствии «новых подходов» в экспертном сообществе и среди отставников, продолжающих консультационную деятельность и сохраняющих определенное влияние (как неформальное в своей профессиональной среде, так и медийное). Главное новшество - попытки представить Россию, как страну, эксклюзивно ответственную за дестабилизацию постсоветского пространства и международной политики в целом. Это выглядят тревожным симптомом. В этом контексте рассматриваются и действия Москвы, как неэффективного посредника, поставляющего оружие обеим сторонам конфликта. Как будто бы так называемый «энергетический плюрализм», обеспечивающий кооперацию между Западом и Баку не помогает последнему увеличивать военный бюджет и приобретать по рыночным ценам вооружение не только из России, но и из Израиля, например. Нельзя сказать, чтобы эти оценки приветствовались бы большинством экспертов, занимающихся карабахской проблематикой. Но они звучат все сильнее. И нельзя сказать, что партнеры России по урегулированию не давали бы косвенных сигналов тем, кто заинтересован в таких спорных интерпретациях.

Взять хотя бы недавнее выступление американского сопредседателя Минской группы Джеймса Уорлика в Фонде Карнеги. С одной стороны, было сделано просто добротное изложение старых знакомых «базовых принципов» урегулирования, названных «шестью элементами». Даже количество пунктов совпадает! С другой стороны, «элементы» были презентованы, не как общая позиция трех стран - сопредседателей, а как подходы американской администрации. Хочется верить, что в данном случае Уорлик говорил лишь о стремлении США следовать ранее наработанным правилам. Но ведь разные люди могут на этом основании прийти к разным выводам, а значение интерпретаций при урегулировании конфликтов имеет непреходящее значение. Терминологическая точность и аккуратность здесь нужна, как нигде. В целом же, можно заметить, что в выступлениях швейцарских, европейских экспертов, а также людей, представляющих международные мозговые центры, эксклюзивная критика России практически отсутствует. Зато ее достаточно - вкупе с дидактическим морализаторством - в тезисах американских и британских специалистов. Это нельзя игнорировать хотя бы потому, что именно США наряду с Россией играют ключевую роль в процессе нагорно-карабахского урегулирования.

Впрочем, у европейцев есть свои, говоря словами Фрэнсиса Бэкона, «идолы разума». Речь идет о преувеличенном значении институтов гражданского общества в процессе разрешения конфликтов - так называемый «второй трэк», действующий наряду с первым государственным. Спору нет, «народная дипломатия», как и кооперация институтов неправительственного сектора - важный ресурс. Но не должно быть иллюзий. Общество, включая и гражданских активистов - часть конфликта. И нередко люди вне власти более радикальны, чем власть предержащие, имеющие ограничения в силу большего доступа к информации и зависимости от внешних игроков. Вспомним хотя бы пресловутое «дело Сафарова». Разве героизация этого персонажа может быть отнесена исключительно на счет правящей власти в Баку? Тот же вопрос можно было бы поднять и применительно к отношению в Азербайджане к нашумевшему роману писателя Акрама Айлисли «Каменные сны».

Нагорно-карабахские дискуссии крайне важны, как и постоянный анализ ситуации в зоне конфликта - не только на дипломатическом, но и на экспертном уровне. Однако без попыток обсуждения прагматических мер по выходу из тупика, они будут обречены на повторение хорошо знакомых деклараций и мантр. Между тем, сегодня важнейшей задачей является недопущение «слияния» этого вопроса с любыми другими постсоветскими конфликтами. У Запада и России крайне мало точек, где кооперация достигла хотя бы минимального успеха. И было бы непозволительной ошибкой разрушить уже имеющуюся нагорно-карабахскую площадку.