Государственный визит Си Цзиньпина в США может придать новый импульс развитию двусторонних отношений «нового типа», как любят именовать китайско-американские отношения аналитики Пекина. В максимально позитивном итоге визита заинтересованы обе стороны. Когда речь заходит о Китае администрация Барака Обамы предпочитает вовлечение сдерживанию.
Вашингтон будет стремиться использовать визит Си, чтобы записать во внешнеполитическое наследие президента Обамы вывод двусторонних отношений со второй экономикой мира на новый уровень.
Со своей стороны, китайское руководство постарается убедить США принять новую реальность баланса сил в АТР, концентрируясь при этом на общих интересах, а не противоречиях. Как отметил вице-президент влиятельного Китайского института современных международных отношений Юань Пэн, «лидеры двух крупнейших экономик мира должны сделать вопросы экономического сотрудничества и изменений климата более значимыми для двусторонней повестки дня, чем проблемы территориальных споров в Южно-китайском море и киберпространстве».
В преддверье визита стороны сделали несколько шагов навстречу друг другу, демонстрируя миру прочность и устойчивость стратегического партнерства. Си Цзиньпин на встрече с представителями американского бизнеса в Пекине убеждал участников, что экономический рост в стране замедлился вследствие структурных изменений в экономике, но сохраняет значительный потенциал. Он также выразил надежду, что американский бизнес сыграет важную роль в реформирования экономики Китая. В ответ собеседники хвалили учрежденный Пекином Азиатский банк инфраструктурных инвестиций и стратегию Шелкового пути для мирового развития. На встрече с медиа-магнатом Рупертом Мердоком Си Цзиньпин заверил последнего, что Китай приветствует присутствие иностранных СМИ и будет стремиться к еще большей открытости для прессы. При этом он добавил, что такие репортажи должны «помочь миру в полной мере воспользоваться возможностями, предоставляемыми развитием КНР».
Завершившуюся в сентябре в Лос-Анджелесе Китайско-американскую конференцию по климатическим изменениям и ее совместное заявление также можно рассматривать как предварительную координацию позиций сторон в преддверии Конференции ООН по вопросам изменения климата, которая пройдет в Париже в декабре 2015 года. Для Пекина, стремящегося не только «озеленить» собственную экономику, но и поднять вопросы климатических изменений, став лидером в формировании международной экологической повестки дня, значение такого совместного мероприятия было крайне высоко. Кроме того, Соединенные Штаты приступили с прошлой недели к процедуре выдачи Китайской Народной Республике лиц, укрывающихся от китайского правосудия. Возвращение на родину беглых коррупционеров является важным элементом проводимой Си Цзиньпином борьбы «с тиграми и мухами» за чистоту рядов партии и правительства – не случайно на прошлой неделе заместителем главы Национального бюро по противодействию коррупции, по сути подчиненного могущественной Центральной комиссии КПК по партийной дисциплине, назначен профессиональный дипломат Лю Цзянчао. Продемонстрировать совместные усилия двух стран по урегулированию ситуации в Афганистане был призван состоявшийся в Вашингтоне официальный запуск совместной китайско-американской программы по подготовке молодых афганских дипломатов.
Крупнейшим же экономическим событием двусторонних отношений стало создание на прошлой неделе китайскими и американскими компаниями совместного предприятия по строительству скоростной железной дороги, которая соединит Лос-Анджелес и Лас-Вегас. Начало реализации проекта стоимостью свыше 5 миллиардов долларов намечено на сентябрь 2016 года – по оценкам экономистов, он едва ли принесет китайским компаниям прибыль, важно другое: Китай начинает экспортировать в США свои технологии, занимая потенциально крупный рынок.
Китайская «железнодорожная дипломатия» - Китай сделал создание железных дорог и других объектов транспортной инфраструктуры в государствах мира одним из инструментов продвижения своих экономических и политических интересов интересов – добралась до североамериканского континента, а США, включившись в этот проект, по сути поддержали китайскую инициативу создания нового Шелкового пути, хотя до недавнего времени относились к ней прохладно.
Китай со своей стороны постарался максимально сгладить неизбежную неприятную дискуссию, предстоящую с американскими партнерами по вопросам территориальных споров в Южно-китайском море: продолжая настаивать на незыблемости территориальной принадлежности островов и ненаправленности развернутой на них деятельности против третьих стран, Китай впервые провел в сентябре совместные учения с Малайзией «Мир и дружба-2015», в ходе которых стороны не только участвовали в совместных стрельбах, но и учредили единый командный центр для повышения эффективности своего взаимодействия. Конечно, в Пекине отметили, что организация учений никак не связана с ситуацией в регионе – но в реальности международному сообществу был послан мощный сигнал: противоречия с отдельными государствами Юго-восточной Азии существуют, но говорить о едином антикитайском фронте в АСЕАН не приходится. Этот сигнал усилил вице-премьер Госсовета Чжан Гаоли, заявивший, что до конца года Китай и АСЕАН завершат переговоры о «повышении уровня» зоны свободной торговли Китай-АСЕАН: речь идет прежде всего о повышении уровня координации в таможенных вопросах, вопросах инспекции и карантина, сертификации и сокращения нетарифных барьеров. Вице-премьер также отметил, что целью сторон соглашения является доведение объема двусторонней торговли к 2020 году до 1 триллиона долларов (сейчас – порядка 480 миллиардов), а Китай обязуется также инвестировать дополнительные 100 миллиардов долларов в развитие процессов индустриализации и урбанизации в АСЕАН. Безусловно, все эти шаги не снимут противоречивый вопрос территориальных споров в Южно-китайском море с повестки дня – но с учетом классической «патовой» природы данного вопроса, он не станет центральным в повестки дня переговоров, если Пекин и Вашингтон надеются на конструктивный исход.
Крупным вопросом, по которому сторонам необходимо будет уже сейчас прийти к компромиссу, является Тайвань, где в январе 2016 года должны состояться президентские выборы. Цай Инвэнь, лидер Демократической прогрессивной партии, которая имеет все шансы прийти к власти, известна в прошлом своими призывами к провозглашению независимости Тайваня и по-прежнему не выразила своего отношения к так называемому «консенсусу 1992 года» - договоренности, достигнутой между Пекином и Тайбэем о признании обеими сторонами Тайваньского пролива единства Китая, при том что каждая из сторон придерживается своего понимания такого единства. Между тем, именно эта хрупкая концепция сыграла исключительно важную роль в начале диалога между конфликтующими сторонами. В свое время госпожу Цай резко одергивали из Вашингтона за ее высказывания – и, очевидно, Пекин рассчитывает, что американские партнеры и в этот раз окажут на вероятного будущего лидера Тайваня «смягчающее воздействие». В 2010 году в своем интервью каналу «Си-Эн-Эн» нынешний «президент» Тайваня Ма Инцзю обещал «никогда не просить американцев воевать за Тайвань» - и в Вашингтоне со своей стороны, вероятно, хотели бы получить подобного рода обещание и с Цай Инвэнь.
Есть однако же вопросы, по которым прийти к консенсусу будет гораздо сложнее – и они же составят основу содержательной повестки дня . В первую очередь, это проект Договора о двусторонних инвестициях и диалог по вопросам кибербезопасности. Основная проблема здесь – это асимметричность интересов и опасений.
Главным для США является максимально ограничить свободу рук китайских правительственных хакеров и то негативное влияние, которое промышленный кибершпионаж оказывает на развитие национальной экономики и сохранение международных конкурентных преимуществ.
По оценкам американской стороны в последнее время активность китайских спецслужб в области кибершпионажа существенно возросла. На прошлой неделе президент Обама особо отметил, что дальнейшие недружественные шаги КНР в этой сфере вызовут решительные контрмеры со стороны США. Отдельные западные обозреватели заговорили о возможности введения Вашингтоном санкций против Китая. В апреле ФБР задержала 5 граждан КНР занимавшихся хакерством на территории США, в знак протеста Китай приостановил свое участие в деятельности двусторонней рабочей группы по вопросам кибербезопасности. Иными словами, в случае с КНР Соединенные Штаты сталкиваются с вопросами классического противодействия разведывательной деятельности другого государства на своей территории – но перенесенного в виртуальное пространство.
Вопросы обеспечения информационной безопасности заняли приоритетное место и в концепции обеспечения комплексной безопасности КНР – Си Цзиньпин особо отметил, что «без интернет-безопасности нет национальной безопасности, а без информатизации невозможна модернизация» - но понимают их в Пекине по-иному и гораздо шире.
Прежде всего, в КНР опасаются, как и в начале 1990-х гг., что Запад использует свое информационное преимущество для подрыва национальной идеологии, навязывания своих ценностей и экспорта «цветных революций». Неслучайно один из главных провозвестников такого подхода, генерал-лейтенант Ли Дяньжэнь из Национального университета обороны заимствует у Дэн Сяопина термины «мирная эволюция» и «война без единого выстрела» - процесс саморазложения системы социализма с китайской спецификой под влиянием западной пропаганды. Китай, таким образом, выступает жертвой «идеологической и культурной инфильтрации» из киберпространства.
Неслучайно в Пекине предпочитают использовать термин «сетевая» или «онлайн-безопасность», а не «кибербезопасность» - там придают первоочередное значение именно «мягкой силе» сетевых технологий.
По мнению Ли Дяньжэня, защитой от чуждого идеологического проникновения должно стать обеспечение «идеологической кибербезопасности» за счет тщательного регулирования интернет-пространства. Вторым важным вопросом обеспечения информационной безопасности для КНР является достижение «кибернетического суверенитета». Сотрудник Китайской академии социальных наук Лан Пин считает, что суверенитет в киберпространстве достигается за счет контроля над технологиями и инфраструктурой: дата-центрами, подводными интернет-коммуникациями, поставщиками интернет-услуг, международными органами, устанавливающими правила и стандарты. Во всех этих сферах у Запада есть несомненное преимущество, отмечает исследователь. Другие обозреватели отмечают, что контроль США над доменными именами, фактически, подрывает независимость интернет-пространства и суверенитет других государств. Если интернет-пространство – это пространство, заключают в Пекине, то на него распространяется национальный суверенитет. В этом смысле показательно заявление, сделанное в конце 2013 года руководителем Государственного бюро информации по вопросам интернета Лу Вэем:
«Как в XVII веке произошло распространение суверенитета на части морского пространства, а в XX веке – на части пространства воздушного, в настоящее время национальный суверенитет начинает распространяться на киберпространство».
Китай во взаимодействии со своими партнерами проводит активную международную политику в этом вопросе – в январе государства-члены ШОС предложили Генсеку ООН свой проект Правил поведения в области информационной безопасности, в мае 2015 года Китай и Россия подписали Договор об информационной безопасности, в котором стороны договорились не проводить кибератаки друг против друга и совместно противодействовать технологиям, которые могут дестабилизировать внутриполитическую или экономическую ситуацию, общественный порядок или представляют собой вмешательство во внутренние дела государств.
Наконец, в Китае, активно проводящем модернизацию вооруженных сил, опасаются, что гораздо более развитые в сфере информационно-коммуникационных технологий вооруженные силы США могут в случае конфликта одномоментно разрушить создаваемую Пекином инфраструктуру кибербезопасности – и полностью лишить НОАК оборонительного потенциала. Поэтому в КНР все чаще выражают заинтересованность в распространении законов вооруженного конфликта и на кибернетическую сферу.
Складывается асимметрия ожиданий - Пекин будет стремиться убедить Вашингтон в желательности многополярной модели для регулирования интернет-пространства и необходимости добровольно отказаться от существующих у США преимуществ в этой сфере, а Соединенные Штаты будут пытаться надавить на КНР и заставить ее снизить киберактивность на своей территории.
В этой обстановке едва ли можно ожидать прорывов и достижения крупных договоренностей в вопросе кибербезопасности. Однако логичным шагом будет возобновление деятельности соответствующей рабочей группы и расширение повестки диалога о кибербезопасности, возможно, с повышением его уровня – по аналогии со механизмом Стратегического и экономического диалога, который создали две страны.
В среднесрочной перспективе нельзя исключать подписания всеми ведущими странами мира некоего «кибернетического аналога ДНЯО» и китайско-американский диалог сможет сыграть самую позитивную роль в этом процессе.
Куда больше вероятность прогресса на переговорах по проекту Двустороннего инвестиционного договора – основополагающего документа, призванного существенно расширить двустороннее инвестиционное сотрудничество за счет увеличения количества сфер и отраслей, куда стороны согласятся допустить инвестиции друг друга. Переговоры по этому вопросу идут уже свыше 20 лет, и в ходе визита Си Цзиньпина сторонам удастся достичь некоторых успехов. Китай уже объявил о своей готовности оперировать при определении перечня открытых для американских инвестиций отраслей не «разрешительным», а «запретительным» списком (то есть американские инвестиции будут допускаться не в закрытый перечень областей, а во все области за исключением определенных перечнем). Это существенная уступка американской стороне – инвесторам будут предоставлены дополнительные гарантии и более справедливые условия конкуренции с национальными производителями. Со своей стороны Пекин настаивает на большей прозрачности деятельности Комитета США по иностранным инвестициям. Американцы с подозрением относятся к стремлению Китая получить за счет политики «слияния и поглощения» контроль за американскими компаниями – в первую очередь, доступ к производимым этими компаниями технологиям.
Обе стороны заинтересованы в подписании инвестиционного соглашения. Соединенным Штатам нужны инвестиции для развития транспортной и энергетической инфраструктуры, Китай заинтересован в получении доступа к новым технологиям, «лучшим практикам ведения бизнеса» и, не в последнюю очередь – к расширению своей стратегии по выводу своих предприятий на зарубежные рынки для продвижения своей продукции или инвестирования в зарубежные производства, ставшей важной несущей опорой доктрины Шелкового пути.
Однако от переговоров лидеров двух стран не стоит ожидать прорывов: Пекин слишком осторожен, чтобы брать на себя повышенные обязательства и предпочтет подождать результатов президентских выборов в США в 2016 году. Реальным результатом переговоров сторон может стать объявление о выходе на финишную прямую переговоров по проекту Двустороннего инвестиционного договора и создание дополнительных диалоговых механизмов в сфере «новой и нетрадиционной» безопасности – от кибербезопасности и продовольственной безопасности до вопросов климатических изменений, при том, что наполнять практическим смыслом наиболее значимые из них председатель КНР Си Цзиньпин будет уже с новым президентом Соединенных Штатов Америки.
Китай осторожно предлагает Обаме свой вариант партнерства – это не «большая двойка», идея, выдвинутая американской администрацией в 2010 году и Пекином решительно отвергнутая. В новой модели Пекин обещает США поддержку в многосторонних международных механизмах по большинству глобальных вопросов повестки дня (урегулирование конфликта в Афганистане, иранский ядерный вопрос, конфликты на Ближнем Востоке и борьба с Исламским государством, вопросы глобального экономического развития) и дальнейшую кодификацию двусторонних отношений.
В ответ Пекин ожидает молчаливое признание особых интересов Пекина в АТР и поддержку проекта нового Шелкового пути.
Эта модель построена на презумпции становления Китая как лидера АТР в среднесрочной перспективе и по этой причине не вызывает энтузиазма у Вашингтона. Однако внятной альтернативы для Восточной Азии США предложить не могут: в ходе своего «возвращения в Азию», Соединенные Штаты в очередной раз не добрались дальше Ближнего Востока.
В такой ситуации наиболее рациональным поведением сторон является создание устойчивой системы механизмов для амортизации неизбежной стратегической конкуренции. Такой вывод подтверждается решением Вашингтона и Пекина «отложить противоречия и преследовать общие цели», сконцентрировавшись на досягаемых результатах. Они будут преподноситься мировому обществу как наступление нового этапа китайско-американского партнерства, при этом каждая из сторон будет интерпретировать это партнерство в выгодном для себя ключе. Си Цзиньпин должен быть доволен: время в такой ситуации на стороне Пекина.
Важным событием прошедшей недели стало представление новой военной стратегии США, в которой закрепились наметившиеся изменения в восприятии Вашингтоном своего положения в мире. Кроме того, новые шаги были предприняты США на латиноамериканском направлении внешней политики: произошел визит президента Бразилии, а также было объявлено о возобновлении работы американского и кубинского посольств на территории друг друга. Параллельно с этим были опубликованы письма электронной почты бывшего госсекретаря Хиллари Клинтон, в том числе раскрывающие роль США некоторых событиях 2009 года.
Главными темами внешнеполитических дебатов в США на прошедшей неделе стали Куба, Украина и Китай. В то время, как в сенате обсуждается замедлить потепление в американо-кубинских отношениях, госдепартамент рассуждает о судьбе Минских соглашений и условиях взаимодействия с Россией, а Пентагон сменил тон в отношении действий Пекина в Южно-Китайском море на резко критический.
Приходится констатировать, что при сохранении текущих тенденций модель двойной конфронтации может приобрести признаки структурной основы панъевропейского пространства как минимум в краткосрочной перспективе.
Вывод войск НАТО из Афганистана пошатнет стабильность Туркменистана меньше других стран Центральной Азии. В основе роста туркменской экономики - высокие доходы от продажи энергоресурсов, развитый строительный и туристический бизнес. В этих условиях в Туркменистане нет почвы для социального взрыва.