Сергей Маркедонов
Многие проблемы в республиках бывшего Союза имеют прямое воздействие на внутреннюю ситуацию в России.
ПРЕМИУМ
10 апреля 2014 | 15:45

Россия и США на Северном Кавказе: несостоявшееся сотрудничество

8 апреля 2014 года директор ФСБ России Александр Бортников подтвердил факт нейтрализации лидера «Эмирата Кавказ» Доку Умарова. Два или три месяца назад информация о смерти человека, взявшего на себя ответственность за теракты в Домодедово (2011) и в московском метро (2010) и угрожавшего срывом зимней Олимпиады в Сочи, без всякого преувеличения, стала бы новостью номер один. Сегодня она оказалась вытесненной на второй план событиями на Украине. Тем не менее, ликвидация опаснейшего террориста, годами боровшегося против Российского государства и общества, заслуживает самого пристального внимания. И не только в контексте российского Северного Кавказа.

Стоит напомнить, что 23 июня 2010 года главный северокавказский джихадист был включен в список международных террористов, существующий в США. Комментируя это решение, руководитель подразделения американского Госдепа (ответственного за противодействие терроризму) Дэниел Бенджамен отметил тогда, что этот шаг был прямым ответом на угрозы, которые Умаров представлял не только для РФ, но и для Соединенных Штатов. 

Через год аналогичное решение было принято в отношении «Эмирата Кавказ», который пополнил «черные списки» американского Госдепартамента. Эта структура стала единственной террористической организацией российского происхождения, удостоенной такого специфического внимания американской стороны.

Самая крупная террористическая атака на территории США после 11 сентября 2001 года, произошедшая во время марафона в Бостоне принесла всемирную негативную известность двум братьям аварско-чеченского происхождения Тамерлану (1986-2013) и Джохару Царнаевым. И хотя последнее слово в этом процессе будет сказано судом присяжных, дискуссия вокруг «дела Царнаевых» заставила официальный Вашингтон не только минимизировать критику в отношении российских действий на Северном Кавказе, но и усилить кооперацию по обеспечению безопасности игр в Сочи. Достаточно сказать, что в ноябре 2013 года Мэттью Олсен, Директор Национального контртеррористического центра США подтвердил, что уровень сотрудничества спецслужб двух стран в преддверии зимней Олимпиады значительно улучшился.

К сожалению, эти отдельные шаги и публичные заявления не стали системой мер и основой для совместной стратегии взаимодействия между двумя странами, испытывающими схожие вызовы. Через год после бостонской трагедии американские представители заявляют о том, что российские спецслужбы не предоставили им всю полноту информации о планах братьев Царнаевых. Может быть это простая случайность, но в стихийные совпадения, учитывая сложнейший контекст противоречий между Москвой и Вашингтоном по Украине (и постсоветскому пространству в целом) верится с трудом. Тем паче, что еще в 2011 году ФБР по запросу российской ФСБ допрашивало Тамерлана Царнаева на предмет его связей с северокавказским исламистским подпольем. И нейтрализация Умарова в этой связи выглядит не просто, как ликвидация одной из знаковых фигур северокавказского радикального джихадизма (с которым связана трансформация антироссийского движения от чеченского национал-сепаратизма к исламистскому проекту), но и как один из последних символов «перезагрузки». Одним из ее первых знаков, среди прочего, стало и включение «Эмирата Кавказ», а также его лидера в черные списки Госдепа.

Почему же из серии позитивных шагов Вашингтона, направленных навстречу российским интересам, не вышло ничего стратегически значимого? Во-первых, сближению позиций двух стран неизменно мешала непоследовательность американских политических кругов. Будучи готовыми к тому, чтобы поддерживать Россию в ее антитеррористической борьбе внутри страны, они не видели (не могли или не хотели, не желали поступаться своей многолетней кооперацией со странами залива - другой вопрос) взаимосвязи российской безопасности с ближневосточными сюжетами, прежде всего, с гражданским конфликтом в Сирии. Между тем, эти связующие нити отмечали не только руководители российских спецслужб, но и западные журналисты. Так, согласно информации Reuters (февраль 2013 года), 17 выходцев из Чечни были убиты в столкновении у сирийского Алеппо. Как бы то ни было, а российская озабоченность ситуацией на Ближнем Востоке и в Сирии не принималась в серьезный расчет. И «план Владимира Путина» по ликвидации химических арсеналов Дамаска был принят не потому, что был высоко оценен его партнерами из Вашингтона, а в силу недостатка ресурсов для вовлечения в еще одну войну без ясных перспектив выхода из нее.

Во многом, по схожему алгоритму развивалась и политика США по отношению к российским действия на постсоветском пространстве. Автору этих строк еще на заре «перезагрузки» приходилось писать, что без качественного прорыва на этом направлении (предполагающем признание особых интересов РФ в регионах бывшего СССР) никакое принципиальное изменение в российско-американских отношениях в лучшую сторону невозможно. Дело, не только и не столько в наступательных устремлениях или «империализме» Москвы. Слишком много проблем в республиках бывшего Союза (будь то страны Центральной Азии или Южного Кавказа) имеют прямое воздействие на внутреннюю ситуацию в России. Вспомним хотя бы эпизод начала 2000-х годов с Панкисским ущельем в Грузии. Грузинские власти долго отрицали наличие на своей территории чеченских боевиков и арабских наемников. И лишь жесткие ультиматумы Москвы (включая и угрозу ударов по местам их дислокации на грузинской территории) вкупе с четким сигналом из Вашингтона заставили Тбилиси принять соответствующие меры («антикриминальная операция» в Панкиси). И официально признать наличие радикальных исламистов в Грузии. Но когда пришел этот американский сигнал? Лишь после терактов 11 сентября 2001 года. До этого американская сторона предпочитала заботиться о территориальной целостности Грузинского государства и осуждать Москву за ее экспансионистские попытки. Увы, но фобии относительно «ресоветизации» и идеологически окрашенные подходы к российским действиям в «ближнем зарубежье» не раз и не два мешали установлению подлинной кооперации между РФ и США.

Впрочем, мешала этому и внутренне противоречивая (если не сказать) эклектичная политика Вашингтона по отношению к России в «ближнем зарубежье». По словам известного эксперта из Центра стратегических и международных исследований Джеффри Манкоффа, основные интересы и приоритеты США на Южном Кавказе в принципе схожи со всем тем, что Вашингтон реализует на всем постсоветском пространстве. Среди них наиболее важными являются такие, как предотвращение региональных конфликтов (как например, в Нагорном Карабахе) и других форм дестабилизации, а также продвижение геополитического плюрализма и обеспечение поставок каспийской нефти и газа в Европу. Между тем, геополитический и энергетический плюрализм представляют собой серьезные вызовы для России. Продвижение этих трендов ослабляет ее экономические позиции (принимая во внимание роль энергетического экспорта в Европу для внутренней ситуации в стране) и создает проблемы для обеспечения безопасности, поскольку, как мы уже говорили выше, многие вызовы в соседних с РФ странах влияют непосредственно на положение дел в самой России. Но выбирать между стратегической кооперацией в сфере безопасности и тактической выгодой от «плюралистических схем» Вашингтон не хотел и не желает сейчас.

Во-вторых, чтобы иные ниспровергатели Америки ни говорили, в Штатах на процесс принятия политических решений серьезнейшее влияние оказывает общественное мнение. Оговорюсь сразу, речь идет не о дяде Сэме из Огайо или тете Саманте из Колорадо. Ключевые вопросы мира и войны решаются здесь отнюдь не на референдумах и не только в публичных дебатах. В данной ситуации надо говорить о консультантах, группах лоббистов, гражданских структурах, наполненных влиятельными отставниками и деятелями крупного бизнеса. Между тем, в их среде недоверие к России (как и дух «холодной войны») намного сильнее по сравнению с действующими чиновниками администрации и Госдепа. Так в пятницу, 19 апреля 2013 году известный политический аналитик и консультант Ян Бреммер, комментируя бостонский теракт, написал на своей странице в фейсбуке: «Путин сегодня вечером звонил Обаме. Попытка использовать события в Бостоне для легитимации российской войны в Чечне». И это притом, что военные действия в республике завершились в 2002 году, а по количеству терактов она уже не первый год уступает Дагестану и Ингушетии. Снова схема вместо знания фактов! Работая более трех лет в США, автор имел возможность на личном опыте убедиться, что теоретические рассуждения о «геополитике», «ресоветизации» и «стратегии Путина» (как будто бы Владимир Путин уже приватизировал Россию?) нередко вытесняют содержательное обсуждение проблем. Будь то теракт в Бостоне или терроризм в Дагестане или Чечне. И, конечно, они встраиваются в привычные стереотипы, клише, мемы о России (в которой видится лишь редуцированный СССР).

В итоге недоверие, нежелание рассматривать северокавказские вызовы в более широких контекстах российской и американской политики сформировали тот коктейль противоречий, который заблокировал столь необходимую обеим странам кооперацию. Сотрудничество России и США по вопросам борьбы с терроризмом (и по безопасности в Евразии в целом) крайне необходимо, хотя бы потому, что центр мировой активности из Европы переместился на Юг и Восток. И наивно полагать, что нефтедоллары и доходы от них смогут в стратегическом плане перекрыть ту неприязнь, которую испытывают к западной цивилизации (куда относят и РФ, и Штаты) поклонники антигероев 9/11, Бостона, Беслана или Буденновска. Вопрос лишь во времени и в цене понимания этого факта. Пока же российский и американский корабли идут расходящимися курсами. Очень жаль, что в жертву этому движению приносятся те области, где хотя бы какое-то первичное понимание уже наметилось.

ЧИТАТЬ ЕЩЕ ПО ТЕМЕ «Реалистический подход»

12 июля 2016 | 17:00

Признаки прогресса в Нагорно-Карабахском урегулировании

Визит российского министра и в Азербайджане, и в Армении, и в соседних странах, и в США вызывает значительный интерес. От него ждут если не сенсаций или прорывов, то определенной конкретизации относительно нагорно-карабахского урегулирования в целом и позиции Москвы, в особенности. Сразу оговоримся, эти ожидания имеют различное наполнение. Естественно, Ереван и Баку надеются на то, что РФ сделает выбор в их пользу, а партнеры России по Минской группе ОБСЕ  не хотели бы концентрации дипломатического влияния на мирный процесс в руках Москвы.

1 июля 2015 | 07:17

Новая украинская исключительность: апология нетерпимости и национализма

Украинское руководство, осаждаемое российскими и сепаратистскими силами, не воспринимает конструктивной критики. Украинская исключительность позволяет скрытой нетерпимости и экстремальному национализму уживаться с заявлениями о приверженности плюрализму и демократии.

11 апреля 2016 | 21:04

Логика внешней политики постсоветских государств и роль ОДКБ

У каждой страны-члена ОДКБ есть свои объективные и субъективные резоны для того, чтобы не быть против российской политики, но «воздерживаться». Следует признать сегодняшнюю реальность. Постсоветское пространство, как некая политически интегрированная территория на самом деле не существует. Бывшие республики «нерушимого Союза» расходятся каждый в соответствии со своими интересами

12 октября 2015 | 09:02

Стратегия России в сирийской кампании: взгляд из Москвы

При поддержке Сирии, Ирака и Ирана Россия может надеяться одержать победу над ИГИЛ и уничтожить боевиков, включая выходцев из стран СНГ. В случае реализации этой амбициозной цели будет заложена основа для восстановления сирийских и иракских границ, а также укрепления их преданности Москве в будущем. 

Дайте нам знать, что Вы думаете об этом

Досье
20 ноября 2014 | 08:23
29 октября 2014 | 16:00
27 октября 2014 | 13:00
Следующая Предыдущая
 
Подпишитесь на нашу рассылку
Не показывать снова