Тяжелый год для Саудовской Аравии

Ситуация вокруг и внутри Саудовской Аравии продолжает накаляться, а молодой наследный принц, в чьих руках сконцентрированы важнейшие внутри- и внешнеполитические полномочия, делает просчет за просчетом.

Как и ожидалось, в 2017 году сын нынешнего короля Саудовской Аравии Мухаммад бин Сальман продолжил усилия по укреплению собственных властных позиций на фоне растущей напряженности внутри королевской семьи в связи с предстоящей фактической сменой порядка престолонаследия. В июне Мухаммад официально решением Короля Сальмана был назначен наследным принцем, вытеснив Мухаммада бин Наифа, который был поставлен следующим в очереди престолонаследия самим же Королем Сальманом в 2015 году, вероятно, временно «для отвода глаз». В ноябре к послужному списку принца Мухаммада бин Сальмана добавился пост главы Антикоррупционного комитета, который стал формальным инструментом по вытеснению претендующих на власть в королевстве представителей различных кланов.

Недовольство саудовской правящей элиты вызывает не только наделение молодого принца столь значительными властными полномочиями, но его дерзкий курс реформ особенно в том, что касается пересмотра консервативных религиозных устоев. Его намерение сократить полномочия Совета Улемов и заявленный им курс на «возвращение к умеренному исламу», а также кампания арестов представителей ваххабитской элиты вызывает недовольство влиятельной религиозной верхушки. Это подрывает одну из основ саудовского государства, которое с момента основания зиждется на союзе семейств Аль Сауд и Аль Шейх.

Складывается впечатление, что от взрыва ситуацию удерживает формальное присутствие пользующегося уважением среди представителей королевской семьи и высшего духовенства Короля Сальмана. Задача последнего – закрепить формальные и фактические позиции сына в качестве правителя при своей жизни. Положение значительно облегчили бы успехи на одном из главных внешнеполитических досье, возглавляемых Мухаммадом. Однако его региональная политика не отличается ни выигрышной стратегией, ни стратегическим видением.

Начатая в марте 2015 года война в Йемене далека от завершения. Ракеты хуситов, которые пока перехватываются американскими противоракетными системами на саудовской территории, уже долетают до Эр-Рияда. Йеменскую столицу по-прежнему не удалось освободить. Была надежда на прогресс в переговорах в связи с достижением компромисса с бывшим йеменским президентом Али Абдаллой Салехом, заключившего союз с хуситами. Однако надежда провалилась с убийством Салеха 4 декабря под Саной. Попытки достичь победы через переговоры с йеменскими «братьями-мусульманами» и поддержку «Аль-Каиды» (АКАП) как единственной эффективной силы в борьбе с хуситами не добавляют Эр-Рияду очков в глазах союзников.

Окончательно стало очевидно крушение единства возглавляемого Эр-Риядом субрегионального блока, Совета сотрудничества государств Залива (ССАГПЗ). Единственное государство, непосредственно участвующее в йеменской кампании на стороне анти-хуситской коалиции, ОАЭ, ведет собственную игру на западном побережье Йемена и в восточной Африке – в пику политике Эр-Рияда. Весной вновь дал о себе знать «катарский кризис», наличие которого Саудовская Аравия пытается скрыть последние несколько лет. Характерно, однако, что из союзников по ССАГПЗ лишь ОАЭ и Бахрейн, как и Саудовская Аравия, разорвали отношения с Дохой (на общеарабском уровне такую же позицию занял Египет), причем каждый – по мотивам собственной внутренней безопасности. Однако попытка экономической блокады Катара провалилась. Эмират стал более интенсивно наращивать свои интересы в Африке, Южной и Восточной Азии, оттесняя саудовцев, интенсифицировать торговые связи с Турцией и Ираном, а также сумел экстренно и успешно реформировать собственную стратегию продовольственного обеспечения. Раздутый по инициативе молодого принца Мухаммада катарский кризис обернулся исключительно репутационным ударом по Эр-Рияду, который на весь мир этим шагом громко заявил о провале своего лидерства даже в рамках субрегиона Залива.

Саудовские попытки сдерживать усиление Ирана на Ближнем Востоке в 2017 году выглядели все более неуклюжими.

Политика Эр-Рияда в Сирии и Ливане, которые воспринимаются (наряду с Йеменом и Ираком) им как поля противостояния «экспансии иранского влияния», продемонстрировала свою явную слабость. Сформированная саудовцами делегация сирийской оппозиции, продолжая саботировать сирийский переговорный процесс, фактически сделала Женевский формат недееспособным, что во многом способствовало выходу на передний план Астанинского формата, одним из коспонсоров которого является Иран. А давление на своего традиционного союзника в Ливане в лице Саада Харири с публичным принуждением к уходу в отставку сыграло на руку про-иранским интересам в этой стране.

Надежда на Дональда Трампа как одного из главных критиков иранской ядерной сделки в процессе возвращения Тегерана в относительную изоляцию не оправдала себя: Вашингтон не сумел убедить европейских коллег, с жаждой ворвавшихся на иранский рынок, в необходимости срыва сделки. В поисках сильного союзника в противостоянии Ирану Эр-Рияд интенсифицировал контакты по линии служб безопасности с Израилем. Израиль – единственный естественный союзник любой анти-иранской силы в регионе. Однако убедить «арабскую улицу» в том, что главным врагом является Иран, а не Израиль – задача нереализуемая. Особенно на фоне очередного витка напряженности вокруг Иерусалима.

В попытке противостоять главной угрозе национальной безопасности КСА, Эр-Рияд потерпел чувствительное репутационное поражение. Этим не преминули воспользоваться региональные СМИ, особенно иранские и катарские, которые не устают круглосуточно сообщать арабской и международной аудитории о регулярных саудовских обстрелах мирного населения в Йемене. В медиа-сфере Эр-Рияд ощутимо проигрывает.

С большой долей вероятности в ближайшей перспективе можно ожидать от наследного принца продолжения резких, зачастую опрометчивых, шагов по укреплению собственных позиций: кампании по оттеснению конкурирующих кланов внутри королевской семьи и ослаблению религиозной верхушки, а также попытки любыми путями противодействовать усилению Ирана в странах, традиционно считающихся союзными Эр-Рияду. Ввиду недальновидности и неопытности Мухаммада бин Сальмана есть риск непродуманной провокации с его стороны в отношении Ирана.

На фоне временного ослабления региональных позиций Саудовской Аравии все отчетливее проявляются черты новых, более гибких альянсов, наиболее прочными из которых на сегодня выглядят связки Египет-ОАЭ и Турция-Катар-«братья-мусульмане». Гибкость их в первую очередь проявляется в том, что в них отсутствует иерархия: ни один из элементов связки не довлеет над другим, при этом их связывает общность целей, диктуемых реальными, а не декларируемыми, интересами, и взаимодополняемость ресурсов – военно-политических и финансовых. «Гибкость» стала главной характеристикой успешной региональной внешней политики на Ближнем Востоке. Кроме того, ряд ближневосточных государств научились проводить политику выборочного сотрудничества, взаимодействуя друг с другом на одном направлении, конкурируя на другом и враждуя на третьем (показательными с этой точки зрения являются примеры отношений Катара и Ирана, Египта и Израиля, Ирана и Турции).

Саудовской политике, не говоря о недальновидности наследного принца Мухаммада бин Сальмана, такой гибкости очевидно не достает. Отсюда – временное ослабление региональных позиций Эр-Рияда, которое рискует затянуться и усугубиться кризисом борьбы за власть.