В последние недели политика США в отношении политического кризиса на Украине попала в фокус общественного внимания. Катализатором интереса, безусловно, стало появление в Интернете фрагмента разговора помощника государственного секретаря Виктории Нуланд и посла Соединенных Штатов на Украине Джеффри Пайетта. Предметное обсуждение возможной роли отдельных украинских политиков, а также международных игроков вписывается в длинную череду разоблачений американской дипломатии последних лет. Причем в отличие от нашумевших многостраничных архивов Викиликс, речь в провокационной записи идет об актуальных событиях.
Более того в публикациях ряда американских наблюдателей прослеживается мысль о том, что корректировка политики США носит стратегический, а не конъюнктурный характер. По их мнению украинские события могут стать триггером активизации политики Соединенных Штатов на постсоветском пространстве. Действительно, в сравнении с событиями десятилетней давности – опытом «оранжевой революции» США более явно и непосредственно вовлекаются в конфликтную ситуацию. Их нынешняя активность входит в противоречие с еще недавней относительной пассивностью администрации Барака Обамы в отношении с постсоветскими странами.
В то же время для формулирования долгосрочных выводов относительно эволюции политики США важно понимать контекст американской политики, которая остается результатом попытки выстроить хрупкий компромисс между различными группами интересов и их внешнеполитическими целями.
Два десятилетия надежд и разочарований
Целевые ориентиры политики Соединенных Штатов в отношении постсоветского пространства и, прежде всего, европейской его части сформировались в самом начале 1990-х годов. На фоне краха СССР задачей минимум для американского руководства стало предотвратить восстановление геополитического и идеологического соперника, каким был Советский Союз. Задачей максимум – интегрировать новые появившиеся государства региона в расширяющееся евроатлантическое пространство, привязать их к себе и своим союзникам институционально, экономически, политически. Все это накладывалось на страхи относительно дальнейшей дестабилизации стран СНГ и наступления тотального политического хаоса.
Ко второй половине 1990-х годов государства региона продемонстрировали пусть и хрупкую, но жизнеспособность. Ядерные арсеналы, наиболее чувствительный вопрос для США, были вывезены из бывших советских республик в Россию и поставлены под контроль с помощью программы совместного уменьшения угрозы (более известной по именам американских сенаторов ее инициировавших – Нанна-Лугара).
После победы на российских выборах 1996 г. Бориса Ельцина опасения относительно возврата на мировую арену аналога СССР в Вашингтоне развеялись, также как и иллюзии быстрого и безболезненного включения постсоветских страны в свою орбиту. Очевидно, что процесс их перестройки затягивался, а его стимулирование в ожидаемом Вашингтоном направлении требовал гораздо больших ресурсов, чем готовы были направить американские избиратели. В тот период, когда Генри Киссинджер безуспешно пытался объяснить своим согражданам зачем Америке нужна внешняя политика, повестка дня политики США в отношении постсоветского пространства очевидно сужалась.
В этих условиях, неудивительно, что Соединенные Штаты все в большей степени начали переориентироваться на другие, более проблемные, по их мнению, регионы. Не отказываясь от вовлечения Украины, Белоруссии, Молдавии в евроатлантическое сообщество в качестве долгосрочной цели, они все более доверяли активную роль в этом процессе своим союзникам, прежде всего, странам Центральной и Восточной Европы. США не уклонялись от дипломатической, политической, информационной поддержки соответствующей политики Брюсселя и других европейских столиц. Вместе с тем политическая конъюнктура требовала от них концентрации усилий на более приоритетном ближневосточном направлении.
Отдельные события, прежде всего, «оранжевая революция» воспринимались Вашингтоном как свидетельство приближения к стратегической цели. Тем не менее, с учетом обременительных войн в Афганистане и Ираке и усиливающихся противоречий с Ираном, США предпочитали оставаться в тени на фоне показательной активности других участников украинских событий.
Во второй половины 2000-х годов, вслед за воодушевлением от победы Виктора Ющенко последовало разочарование, связанное с неспособностью «оранжевой коалиции» не только переформатировать украинское государство и общество, но даже сохранить единство. В этих условиях отношения с Киевом еще больше отходили на второй план, особенно на фоне показательных успехов другого перспективного партнера американской дипломатии – Михаила Саакашвили. Тем не менее, мессианские представления о будущем Украины и ее соседей никуда не исчезли, они вернулись в латентное состояние, сохраняясь в записках «мозговых центров», ритуальных фразах официальных представителей и эмоциональных замечаниях законодателей.
Логика ситуативного консенсуса
События последних месяцев в Киеве разморозили сохранявшиеся все эти годы ожидания. Соединенные Штаты, действительно, сначала осторожно, но потом все более активно включились в украинские события. При этом в отличие от времен «оранжевой революции» они не стали ограничиваться удаленной, риторической поддержкой. Они задействовали различные каналы дипломатического и политического влияния, обеспечивая непосредственное участие своих представителей в консультациях с основными вовлеченными сторонами.
Интенсификация посольством США диалога с представителями оппозиции и властей – обычная практика в подобных кризисных ситуациях. В то же время США не стали ограничиваться только этим. За последние месяцы Виктория Нуланд становится частым визитером в стране, а ее выступление перед протестующими привлекло повышенное внимание. Конфликт на Украине стал одной из центральных тем выступления государственного секретаря Джона Керри на Мюнхенской конференции, более того глава американской дипломатии лично встретился с представителями оппозиции на полях мероприятия.
Вице-президент США Джозеф Байден за четыре месяца не менее девяти раз разговаривал с украинским президентом Виктором Януковичем – свидетельство внимания, которого редко удостаивается большинство американских союзников. Наконец, первое лицо Соединенных Штатов включил пассаж, посвященный событиям в Киеве, в свою ежегодную программную речь перед Конгрессом в январе, а 19 февраля 2014 года на фоне обострения противостояния уделил им отдельное выступление. В подкрепление внешнеполитической риторики США ввели санкции против отдельных представителей украинской элиты.
Повышенное внимание к ситуации на Украине отражало совпадение интересов широкого круга игроков внутри Соединенных Штатов. Нынешние события в Киеве разворачиваются в условиях очевидной заинтересованности американского руководства в показательных внешнеполитических достижениях. За последние два года администрация Б. Обамы, которая убеждала внутреннюю и международную аудиторию в разрыве с курсом Джорджа Буша-мл., еще глубже, чем ее предшественники, увязла в противоречиях на нестабильном Ближнем Востоке.
Между тем, сначала за свои действия в Ливии, а затем в Египте и Сирии, она подвергается ожесточенной критике со стороны сторонников содействия демократизации, навязывания демократических норм и институтов. В последний год особенно громко звучат обвинения в нерешительности и бездействии в адрес действующей администрации. В этом отношении неторопливый, осторожный стиль Б. Обамы действительно отличается от импульсивного правления республиканцев, но чем дальше, тем больше он оказывается уязвимым к критике в неспособности к инициативному лидерству.
Одновременно, действующая администрация теряет поддержку реалистов-прагматиков, которые упрекают ее в чрезмерной вовлеченности во внутренние проблемы ближневосточных стран – в конфликты, которые она не способна решить и с которыми не связаны жизненно важные интересы США. Если в первые годы правления Б. Обамы их привлекала его осмотрительность и стремление к выработке политики на основе широкого консенсуса, то теперь они выражают все большее недовольство его популизмом и неспособностью поменять сложившуюся систему приоритетов в американской политике, которая все меньше отражает реальный набор вызовов национальным интересам Соединенных Штатов.
На этом фоне победа на Украине прозападно настроенной оппозиции могла бы продемонстрировать критикам, что руководство США способно проводить эффективную политику, соединяющую осмотрительность и инициативность. Ситуативно события в Киеве приобрели весомое значение для действующей администрации, позволяя консолидировать различные, зачастую конкурирующие части истеблишмента.
Ранее упустив, как ей казалось, шанс закрепить евроатлантическую ориентацию Украины в 2004-2006 годах, влиятельная часть либеральной и неоконсервативной внешнеполитической элиты Соединенных Штатов надеялась исправить эту ошибку на этот раз. На фоне неудачного опыта десятилетней давности, когда сложная, кропотливая работа по стимулированию украинского руководства к проведению реформ была делегирована Европейскому Союзу, у ее представителей возрос соблазн более активно включиться в эту деятельность. Представители этой группы подталкивали президента и его администрацию к расширению поддержки оппозиции и протестующих в Киеве, а также к введению санкций против украинских властей.
С течением времени ситуация на Украине стала предметом повышенного интереса и американских реалистов-прагматиков, которые увидели в дестабилизации этой страны крупнейшую потенциальную угрозу европейской архитектуре безопасности. С их точки зрения такой перспективе должен быть противопоставлен диалог между ведущими внешними игроками. С учетом их влияния на ситуацию в стране, необходим поиск договоренностей, ограничивающих деструктивное влияние конкуренции между ними.
Таким образом, последние недели сблизили страхи реалистов и надежды либералов в Соединенных Штатах. При всем различии в рекомендациях, которые они предлагают руководству, их объединяет признание одного факта – США не могут игнорировать ситуацию на Украине, не могут не участвовать в ее разрешении. В то же время возникает закономерный вопрос – насколько долговременным окажется этот консенсус и как долго Украина продолжит оставаться в фокусе американского внимания.
Возвращение к периферийности
Американская администрация нуждалась в явственных подтверждениях реализуемого ей курса. И результаты последних дней на Украине позволяют ей говорить о достижении успеха. Президент В. Янукович, на которого США смотрели с большим подозрением, воспринимая его как пророссийского политика, бежал из столицы. Прозападно настроенная оппозиция контролирует парламент и формирует правительство. Опыт «арабской весны» и социально-политических выступлений в других странах научил американских лидеров осторожно относиться к оценке подобных ситуаций. Позиции нового руководства в Киеве весьма шаткие, население испытывает недоверие ко всем представителям истеблишмента, значительным влиянием пользуются радикальные силы, не исключено проявляется массовое недовольство на востоке Украины. В то же время в Вашингтоне явно рассматривают нынешнее развитие событий как благоприятное. Острота кризиса на Украине, по крайней мере, на время спала.
Между тем, последние события при всей их драматичности не сильно изменили фундаментальные характеристики ситуации. С постсоветским пространством и тем более с Украиной не связаны жизненно важные интересы США. Оно не становится источником вызовов американской национальной безопасности или позициям Соединенных Штатов в мире. Для США, по-прежнему, большее значение представляет развитие обстановки в Азиатско-Тихоокеанском регионе и на Ближнем Востоке, а не в Центральной и Восточной Европе.
В этой связи не стоит ожидать, что нынешняя активизация политики США в отношении Украины станет прологом полномасштабной кампании под лозунгами демократизации постсоветского пространства. Повышенный интерес Вашингтона к Киеву носит преимущественно конъюнктурный характер. США, безусловно, продолжат оказывать политическую и в значительно меньшей степени финансовую поддержку политикам соседних стран СНГ, выступающих за вхождение своих государств в институты евроатлантического сообщества. Но, в отсутствие новых кризисов, масштабы этой работы будут весьма ограничены.
Более того, США обладают и весьма ограниченным инструментарием влияния на ситуацию, что в полной мере проявилось на Украине. Объем экономических, политических и культурных связей между странами за последние полтора десятилетия оставался весьма скромным. С середины 1990-х годов одним из наиболее привлекательных стимулов для стран Центральной и Восточной Европы, который обеспечивал влияние Соединенных Штатов, оставалось присоединение к НАТО. В то же время на протяжении последних лет и в ходе нынешнего кризиса на Украине присоединение к Североатлантическому альянсу не стояло на повестке дня общественной дискуссии.
Опубликованный разговор В. Нуланд вскрыл весьма нелицеприятные высказывания представителей американской администрации о европейских партнерах. Тем не менее, именно Брюссель остается ключевым игроком, влияющим на события в Киеве, а не Вашингтон. Сегодня на волне обострения кризиса несколько забылись его истоки, но старт протестам дало недовольство отказом правительства Николая Азарова подписать Соглашение об ассоциации с Европейским Союзом. В выработке компромиссного соглашения между В. Януковичем и представителями оппозиции 21 февраля участвовали министры Германии, Польши и Франции, а отнюдь не сотрудники Государственного департамента. Очевидно, что основные расходы по поддержке нового правительства, если теперь уже бывшей оппозиции удастся его сформировать, также лягут на ЕС.
В то же время подобное положение – участие на вторых ролях – хорошо подходит устоявшемуся стилю команды Б. Обамы. США, конечно, готовы поддержать смену руководства страны, проведение политических и экономических реформ, прежде всего, финансами. Но, средства они рассчитывают потратить не из собственного кармана – США рассчитывают, прежде всего, на возможности МВФ. С учетом остроты бюджетных баталий в Вашингтоне такой ход представляется логичным.
Сократившийся ресурсный потенциал Соединенных Штатов все более явственно заставляет их концентрировать усилия на приоритетных направлениях. В этих условиях, даже несмотря на стремление отдельных представителей американского внешнеполитического истеблишмента укрепить и расширить влияние на постсоветском пространстве, внимание США смогут уделять внимание странам этого региона лишь эпизодически. На этом направлении стратегия делегирования инициативы союзникам все больше превращается в безальтернативную. Это не означает, что США лишаются способности влиять на ситуацию в регионе, но их роль в нем становится скорее нишевой, на фоне действий системообразующих игроков, к которым относятся Россия и ЕС.
Уже в среднесрочной перспективе конфликт может быть разрешен одним из двух вариантов - либо Россия перенапряжется и под грузом санкций согласится вернуться на свое предыдущее место, либо Запад признает ее новую роль. И второй вариант видится куда более вероятным, особенно если Москва продемонстрирует, что в своей новой ипостаси она будет проводить конструктивную политику.
Для Киева в этом конфликте главной причиной, движущей силой и препятствием для восстановления территориальной целостности выступает Россия. И в этом контексте назначение Саакашвили, как одного из самых последовательных и непримиримых оппонентов Москвы на постсоветском пространстве становится символом. Тем паче, новый губернатор приезжает в Одессу, имеющую для Кремля свое особе значение.
Отправная точка внешнеполитической доктрины французских националистов — евроскепсис. Агитация за выход из ЕС и отказ от выполнения экономических требований Брюсселя находит в обществе отклик не только из-за утраты Францией «суверенитета», но и в силу нарастания социальных проблем.
По многим международным вопросам у Турции, как и у России, имеется собственное видение. При этом Москва и Анкара, как правило, стараются совместно найти путь решения возникающих проблем. В период Холодной войны страны находились в противоположных лагерях, и совершенно ясно, что сближение между ними не могло произойти за такой короткий период времени.