Александра Шаповалова
Если взглянуть на Восточное партнёрство с точки зрения его эволюции за прошедшие шесть лет, то нельзя не заметить, что при значительном прогрессе на институциональном и практическом уровнях, политические цели этой программы – как заявленные, так и подразумеваемые – в лучшем случае выполнены не до конца, а в худшем не выполнены вообще.
ПРЕМИУМ
18 июня 2015 | 20:48

«Восточное партнёрство»: нормативная экспансия ЕС продолжится

Киев, Украина. - Итоги майского саммита Восточного партнёрства в Риге вызвали бурную, но практически единодушную критическую реакцию, как симпатиков этой программы, так и её критиков. Первые недовольны слишком скромными результатами саммита - чрезмерными уступками ЕС в ходе выработки Совместного заявления и недостатком конкретики в отношении восточных соседей Евросоюза. Вторые, ссылаясь на те же самые аргументы, утверждают, что Восточное партнёрство утратило свой смысл, и даже констатируют его «клиническую смерть».

На деле ситуация менее однозначна. Выносить вердикт Восточному партнёрству по итогам одного лишь Рижского саммита не совсем корректно – всё-таки это комплексная программа с набором разнообразных механизмов, как двустороннего, так и многостороннего характера. К тому же, хронологически Рижский саммит пришёлся на не самый удачный период, когда многие из этих механизмов только начали свою работу. Возможно, проведение подобного саммита в конце года было бы более продуктивным в этом плане.

Но если взглянуть на Восточное партнёрство с точки зрения его эволюции за прошедшие шесть лет, то нельзя не заметить, что при значительном прогрессе на институциональном и практическом уровнях, политические цели этой программы – как заявленные, так и подразумеваемые – в лучшем случае выполнены не до конца, а в худшем не выполнены вообще.

С одной стороны, базовый институциональный механизм Восточного партнёрства в виде двусторонних Соглашений об ассоциации за прошедшее время сформирован и «запущен в эксплуатацию» в трёх странах-участницах программы (на Украине, в Молдове и Грузии). С началом трёхсторонних переговоров между РФ, Украиной и Евросоюзом появился шанс на то, чтобы снять противоречия вокруг этого Соглашения и создаваемой им зоны свободной торговли и приступить к его полноценной реализации практически в той конфигурации, в которой это и было задумано – с сохранением доступа ассоциированных стран к рынку СНГ. Можно сказать, что изначальный «вильнюсский замысел» ЕС как никогда близок к осуществлению.

С другой стороны, политическая эффективность этого замысла становится всё более относительной. Если ориентироваться на заявленную в документах Восточного партнёрства цель стабилизации пространства Восточной Европы путём стимулирования соседних стран к принятию ценностей, норм и стандартов ЕС, подписания Соглашений об ассоциации и создания зон свободной торговли, то полученный на данный момент результат является прямо противоположным.

Как признают даже европейские эксперты, со стабильностью и безопасностью в пространстве восточного соседства сегодня дело обстоит намного хуже, чем десять лет назад.

Если же исходить из того, что главная цель восточной политики Европейского Союза в последние годы заключалась в поступательном смещении в свою пользу геополитического баланса в региональном, а впоследствии - и в континентальном масштабе, путём включения соседних стран в свою нормативную и экономическую орбиту и получения ключевых рычагов влияния на их внутреннюю политику, то и в этом случае достигнутый эффект выглядит весьма сомнительно. Вместо планируемого поступательного неконфронтационного смещения баланса, подобное включение привело к резкой эскалации напряжённости, никак не способствующей усилению политической роли ЕС на континенте.

Очевидно, что сложившееся положение не может удовлетворять евроинтеграционное сообщество, поэтому два месяца назад оно инициировало очередной раунд пересмотра Европейской политики соседства, который неизбежно затронет и Восточное партнёрство. Однако, в ходе данного процесса Евросоюз неизбежно сталкивается, среди прочего,  с тремя проблемами, значительно усложняющими задачу качественного переосмысления основ его восточной политики.

Первой такой проблемой является ограниченность практического инструментария и недостаток действенных стимулов в арсенале Восточного партнёрства после заключения Соглашений об ассоциации.

В некотором смысле ЕС попал в собственноручно выстроенную ловушку, сконструировав эти Соглашения в виде единого целостного пакета обязательств.

До тех пор, пока Соглашения подписаны не были, они выступали главным стимулом и рычагом влияния на местные элиты стран-участниц. Но после подписания выполнять эту функцию они уже не могут. В рамках нынешнего формата Восточного партнёрства в распоряжении Брюсселя остаются только отдельные секторальные «пряники» – безвизовый режим, финансовая помощь и, с некоторых пор, поставки вооружения. Очевидно, что иметь значительного трансформационного эффекта сами по себе эти стимулы не могут, хотя отказать в их предоставлении ассоциированным странам Евросоюзу с течением времени всё сложнее.

Выход же за рамки текущего формата и переход на новую стадию интеграционного прогресса восточных соседей – подготовки к их вступлению в ЕС – в Брюсселе на данном этапе не рассматривается. Хотя в этом аспекте Евросоюз тоже попадает в ловушку, но уже в ловушку собственной риторики, в которой Восточному партнёрству и Соглашениям об ассоциации придавалось намеренно гипертрофированное значение. Стремясь навязать соседним странам данные Соглашения, лидеры ЕС активно убеждали местные элиты и общества в том, что ассоциация является свидетельством окончательного выбора в пользу европейской цивилизации, и таким образом поднимали градус положительных ожиданий от этого формата. Вполне закономерно, что после демонстрации данного выбора и заключения Соглашений, соответствующие страны всё более настойчиво озвучивают свои стремления к полноправному членству в Евросоюзе, опираясь на поддержку некоторых действующих членов ЕС.

В итоге, вместо того, чтобы снять на время вопрос политического статуса стран Восточной Европы по отношению к евроинтеграционному объединению, Соглашения об ассоциации, наоборот, ещё больше его обострили.

Вторая проблема связана с дефицитом адекватного понимания причин того, почему Восточное партнёрство не смогло достичь поставленных целей. На данном этапе недостаточная эффективность программы связывается в европейских политических кругах исключительно с противодействием со стороны третьих игроков без малейших попыток осознания её имманентных дефектов, проистекающих из особенностей нынешнего нормативного подхода ЕС к развитию отношений со всеми восточными соседями, который временами напоминает «нормативный догматизм».

Неспособность критически оценить и пересмотреть роль нормативного подхода, понимаемого как механистическая проекция норм и правил ЕС на законодательство соседних стран, закрывает пути для поиска иных методов стабилизации восточноевропейского пространства и, по сути, оставляет политику Евросоюза замкнутой в узких рамках принципа обусловленности. При сохранении такого подхода ЕС обречён на то, чтобы ходить по кругу в поиске более эффективных стимулов для трансформационных действий местных элит, что неизбежно влечёт за собой возвращение к первой описанной нами проблеме.

Уже сейчас указанные тенденции проявляются в ходе дискуссии о реформировании Европейской политики соседства, тон которой задают две полярные точки зрения – первая, что Евросоюз в прошедшие годы предоставил соседним странам слишком мало стимулов и недостаточно внимательно следил за выполнением поставленных требований, и вторая, что ЕС предложил им слишком амбициозные стимулы и предъявил слишком жёсткие требования, чем они объективно могли и хотели выполнять. Проще говоря, дискуссия идёт по линии усиления или ослабления нормативности восточной политики ЕС, но не о значении нормативности как таковой. Качественных изменений это принести не может.

Параллельно с этим, абсолютизация нормативного подхода имеет и обратный эффект, предоставляя странам-партнёрам возможность манипулировать нормативными требованиями и стимулами Евросоюза, придавая им геополитическую значимость. Так, по мере реализации Восточного партнёрства ЕС оказывается в парадоксальной ситуации, абсолютно противоположной своим изначальным ожиданиям в отношении восточной политики.

Стремясь получить максимальный геополитический эффект при минимальных затратах и обязательствах со своей стороны, Евросоюз вынужден идти на поводу у соседних стран, повышая свои обязательства, затраты и степень вовлечения в развернувшуюся вокруг них геополитическую конкуренцию, но получая при этом весьма сомнительные выигрыши.

Третья проблема заключается в соотношении Восточного партнёрства с другими геополитическими проектами в данном пространстве. Нарастание геополитической напряжённости вплоть до уровня прямой конфронтации неизбежно снижает значимость Восточного партнёрства, рассчитанного на мягкое, поступательное смещение геополитического баланса путём нормативной конвергенции в функциональных сферах, и актуализирует проекты, непосредственно связанные с обеспечением региональной безопасности и участием в них Соединённых Штатов. Нельзя сказать, что это автоматически подрывает эффективность этой программы – вполне возможно, что ЕС и США смогут найти комплиментарный способ сопряжения своих стратегий в регионе. Однако ведущая роль Восточного партнёрства в формировании новой геополитической конфигурации в Восточной Европе однозначно сокращается. Более того, в ходе реализации этой программы ЕС в некоторых случаях попадает в зависимость от Вашингтона, обладающего более действенными рычагами влияния на местные элиты.

Европейским столицам пора осознать, что любые попытки изменить континентальный баланс в свою пользу, независимо от того, осуществляются ли они мягкими нормативными или жёсткими силовыми методами, неизбежно ведут к усилению конфронтации, а вместе с ней - и зависимости от заокеанского союзника, который получает возможность напрямую определять градус конфронтации сообразно со своими задачами и интересами.

Сейчас осознанию этого факта мешает главным образом стремление Брюсселя реализовать свой первоначальный замысел восточной политики, даже ценой обострения конфронтации.

Рассмотренные проблемы позволяют однозначно констатировать концептуальный тупик Восточного партнёрства, вызванный усугублением тех дилемм, которые Евросоюз не пожелал или не смог разрешить ещё на начальном этапе становления этой программы. И хотя необходимость их решения была убедительно продемонстрирована событиями последнего года, ЕС не проявляет готовности выйти за рамки своего узкого нормативного мышления. А это значит, что концептуальный тупик Восточного партнёрства в ближайшее время будет сохраняться.

Но, вопреки прогнозам скептиков, этот концептуальный тупик не приведёт ни к сворачивания этой программы, ни к её торможению. Благодаря формированию его базовых институциональных рамок, Восточное партнёрство практически вышло на тот уровень, когда его прогресс определяется скорее бюрократической инерцией и внутренней нормативной логикой, нежели общей политической «оболочкой». Какие бы противоречия ни возникали вокруг этой программы, в обозримой перспективе она будет воплощаться в жизнь, не в последнюю очередь потому, что у ЕС нет содержательной альтернативы ей.

«Караван» будет идти, углубляя вызванные им противоречия, как минимум в ближайшие несколько лет, пока формат ассоциации будет оформляться и апробироваться на практике. И только если по итогам первых лет «эксплуатации» он не принесёт желаемых результатов - ни в плане нормативной конвергенции участвующих в нём стран-партнёров, ни в плане стабилизации регионального баланса, - Брюссель может перейти к более или менее глубинной переоценке этой программы. Но оказываемые ею побочные геополитические эффекты к тому времени тоже успеют проявить себя в полной мере, поэтому сбрасывать Восточное партнёрство со счетов как фактор региональной и континентальной геополитики в ближайшее время нельзя.

ЧИТАТЬ ЕЩЕ ПО ТЕМЕ «Политика»

4 ноября 2014 | 19:12

Политика в экономических интересах «Лукойла» в Азербайджане

На фоне ухудшения отношений между Азербайджаном и Западом у российских нефтяных корпораций появляются благоприятные условия для наращивания сотрудничества и вывода партнерских отношений на качественно новый уровень. 

15 сентября 2014 | 23:00

Томас Фридман о статье Миршаймера

Важна не столько сама статья, так как с выводами  Миршаймера можно соглашаться или нет: важен ресурс, на котором эта статья была опубликована. «Foreign Affairs» – престижный журнал, который издается «Советом по международным отношениям», и до этой статьи Миршаймера, в нем не появлялись материалы, которые бы так или иначе оправдывали российскую политику и осуждали политику Барака Обамы.

31 июля 2015 | 17:56

Кто формирует внешнеполитические программы претендентов на пост президента США

До президентских выборов в США больше года, но кампания, по сути, уже идет. Политики, объявившие о своем участии в гонке, делают предвыборные заявления, в том числе и внешнеполитические.Традиционно американцы международными проблемами интересуются меньше, чем домашними. Однако президентская гонка, стартовавшая всего несколько месяцев назад, в этом смысле уже стала исключением. Еще в феврале опросы общественного мнения показывали удивительные результаты: многие американцы (41 процент) убеждены, что избирательная кампания 2016 года будет сосредоточена вокруг внешней политики.

24 марта 2014 | 18:43

Чего ждут американцы от внешней политики США?

Внешнюю политику США ждут перемены. Их повлекут качественные изменения в оценках американцами роли своей страны в международных делах. В 2012 году статистика зафиксировала тенденцию - более половины жителей США впервые за 50 лет высказались против активной внешней политики.

Дайте нам знать, что Вы думаете об этом

Досье
17 декабря 2014 | 20:00
5 декабря 2014 | 17:00
Следующая Предыдущая
 
Подпишитесь на нашу рассылку
Не показывать снова