Внешняя политика Саудовской Аравии в эпоху "после иранской ядерной сделки"

В кризисный период для Саудовской Аравии правящая группа королевской семьи инициировала новые подходы к стратегическому социально-политическому и экономическому развитию страны. 25 апреля Совет министров Саудовской Аравии одобрил инновационный амбициозный план развития Королевства «Видение 2030». В то же время для региона начался новый этап современной истории – «после подписания ядерной сделки с Ираном»: так его называют арабские СМИ и эксперты. Это событие стало точкой отсчета для региональных внешнеполитических элит, с которым они связывают необходимость поиска новых путей, новых решений и нового баланса сил на Ближнем Востоке. Эр-Рияд, для которого положение Ирана на ближневосточной арене с 1979 года играет определяющую роль в формировании собственной внешнеполитической линии, пытается быть флагманом процесса поиска нового равновесия. Однако попытки найти новые решения, которые выражаются преимущественно в широких жестах, символических речах и масштабных проектах, все больше напоминают попытки «оживить труп». Проблемы по инерции консервируются, а «новые» проекты зачастую мало отличаются от старых.

В апреле состоялось пять знаковых для Эр-Рияда событий: пятидневный визит короля Сальмана бин Абдельазиза в Египет, затем его визит в Турцию – для встречи с президентом Реджепом Эрдоганом и участия в саммите ОИС, а также визит Барака Обамы в Королевство для проведения переговоров с саудовским монархом и участия в саммите ССАГПЗ-США. Их все объединяет саудовское устремление переосмыслить и по-новому закрепить роль Королевства в регионе и исламском мире в эру «после ядерной сделки». При ближайшем рассмотрении, новой является только среда, в которой вынужден действовать Эр-Рияд, но не его действия.

Повестка дня встречи Обамы с королем Сальманом, а затем и в ходе саммита США-ССАГПЗ, была посвящена развитию отношений между сторонами в сфере безопасности и энергетики. Так, было заявлено о намерении запуска экономического диалога на высоком уровне для обсуждения вопросов адаптации к пониженным ценам на нефть, наращивания экономических связей и поддержки экономических реформ государств Залива по созданию новых рабочих мест и трудоустройства молодежи. Также Обама заявил, что лидеры государств региона пообещали «увеличить свой вклад в борьбу с ИГИЛ». Красной нитью в заявлениях американского президента – как и на саммите в Кэмп-Дэвиде год назад - проходила мысль о том, что, несмотря на потепление отношений между Вашингтоном и Тегераном, США осуждают любую дестабилизирующую деятельность Ирана в регионе и готовы реагировать для обеспечения безопасности своих партнеров в Заливе. Стороны договорились о совместном патрулировании морских путей для перехвата иранских попыток поставки оружия в страны региона и о сотрудничестве в сфере ПРО и кибербезопасности (о чем, впрочем, разговор шел и год назад – и конкретных договоренностей до сих пор достичь не удалось). Было объявлено о плане проведения совместных военных учений США-ССАГПЗ в 2017 году.

Гораздо более сенсационным и богатым на символические жесты стал пятидневный визит короля Сальмана в Египет в начале апреля, где монарх встретился с египетским президентом Абдель Фаттахом Ас-Сиси и был награжден высшей наградой Египта – орденом Нила. По словам бывшего посла Египта в Вашингтоне Абдель Рауфа Аль-Риди, две страны являются «двумя крупнейшими региональными державами на Ближнем Востоке», а союз между ними лежит в основе стабильности всего региона. Было заявлено, что для Каира и Эр-Рияда главным приоритетом является «арабская национальная безопасность», что является «принципиальным моментом перед лицом иранской угрозы». Большое внимание на встрече между двумя лидерами уделялось развитию стратегического сотрудничества в традиционно важной для Саудовской Аравии военной сфере, что должно выразиться, в частности, в проведении регулярных совместных военных учениях. Была достигнута договоренность о создании Совета по реализации Каирской декларации, предполагающей создание объединенных арабских вооруженных сил и совместное реагирование арабских государств на вызовы безопасности в регионе.

В Рамках визита прошла встреча саудовско-египетского координационного совета, который сконцентрировался на вопросе наращивания двусторонней торговли. Египту было обещано 4 млрд долл. инвестиций на развитие инфраструктуры, сельского хозяйства и энергетики – в добавок к уже полученным 400 млн долл. и 6 млрд долл., о которых была достигнута договоренность в феврале. Ожидаются также саудовские инвестиции в размере 1,5 млрд долл. на развитие Суэцкого канала. Кроме того, была достигнута договоренность о создании совместного инвестиционного фонда с капиталом 16 млрд долл. Сенсационной стала договоренность между Сиси и Сальманом о строительстве моста через Красное море, соединяющего территории двух стран, - проект, разговоры о котором идут уже не первый десяток лет. Не менее сенсационным было решение Каира передать во владение Саудовской Аравии острова Санафир и Тиран. Такой «подарок» сопоставим по щедрости саудовским инвестиционным обещаниям, особенно с учетом тяжелого состояния египетской экономики, которая держится на плаву последние годы исключительно стараниями партнеров из Залива. Однако попытки египетского руководства преподнести это решение как отдельный от финансовых сделок вопрос провалились: в стране начались антиправительственные забастовки – и продолжаются до сих пор.

В ходе своего визита в Анкару, где бы встречен в аэропорту лично Эрдоганом (что является беспрецедентным и не предполагается турецким дипломатическим протоколом), король Сальман также был награжден высшей наградой Турции – Орденом республики и был назван «гарантом стабильности и безопасности в регионе». На повестке дня встречи двух лидеров стояли вопросы развития стратегического сотрудничества, а также сирийский кризис, по которому, по мнению многих региональных экспертов, Эр-Рияд и Анкара разделяют общие интересы. В ходе саммита ОИС, помимо традиционных призывов «к единению исламской уммы» и решению палестинской проблемы, приоритетом была названа борьба с терроризмом. В этой связи по инициативе саудовской стороны была осуждена деятельность ливанской Хезбаллы, которая – также по инициативе Эр-Рияда – была признана террористической организацией в начале марта, сначала на уровне ССАГПЗ, затем – ЛАГ. В заключительном коммюнике саммита Иран был обвинен во вмешательстве во внутренние дела государств региона и поддержке терроризма. Президент Хассан Роухани, присутствовавший на встрече, в свою очередь, осудил Саудовскую Аравию за казнь шиитского богослова Нимра Ан-Нимра в январе. Эрдоган, тем временем, пытался сгладить противоречия, заявив, в частности: «Моя религия не суннизм и не шиизм, моя религия – ислам».

Итогом этих пяти значимых событий служит вывод о том, что в новую «эру после подписания ядерной сделки в Ираном», Саудовская Аравия вынуждена пересмотреть свои подходы к внешней политике. В Эр-Рияде на политическом и экспертом уровне все громче звучит недовольство действиями администрации Обамы на Ближнем Востоке – в связи с сирийским кризисом и, в первую очередь, с потеплением в отношении Тегерана.

Что примечательно, Вашингтон подвергается критике за сокращение вовлеченности в региональные проблемы. Это – в сочетании с новым видением короля Сальмана и его клана и подстегивающей разорительной войной в Йемене – заставляет Эр-Рияд активизировать свою деятельность в регионе по сколачиванию союза «единомышленников»-суннитов для противостояния главной угрозе безопасности Королевства – Ирану.

В этом свете логично выглядит ставка на традиционного и значимого в региональном измерении союзника в лице Египта, который видится в Заливе «одним из столпов стратегической безопасности с 1936 года». Не менее логичным выглядит потепление отношений с Турцией. Последняя имеет то, чего нет у Саудовской Аравии – сильные и боеспособные вооруженные силы. Наконец, активно высказываемое недовольство Вашингтоном уже не в первый раз ложится в основу лидерских амбиций Эр-Рияда. Впрочем, едва ли это недовольство принципиально изменит формат американо-саудовских отношений. Эр-Рияду нужны оружие и гарантии безопасности, которые никто больше ему дать не может. Со своей стороны, Вашингтон заинтересован в вопросе цен на нефть, а также в борьбе с терроризмом в лице ИГИЛ и Аль-Каиды.

Однако, представляется, что широкие жесты и символические заявления, сколь бы логично они ни звучали, – лишь попытка отвлечь внимание от ряда нерешаемых и принципиальных проблем. Во-первых, сколь бы выгодным ни было сотрудничество с Саудовской Аравией, Египет остается сдержанным касательно всех воинственных инициатив Эр-Рияда – будь то в Сирии или Йемене, - и в целом не поддерживает антииранские инициативы саудитов. Во-вторых, саудовские настойчивые попытки выступить посредником в налаживании отношений между Каиром и Анкарой не могут иметь успеха, так как в основе противоречий – неприятие турецкой стороной нынешнего египетского режима и категорическое отношение Каира к «братьям-мусульманам» - совместное признание которых террористами в 2013 году стало одним из важнейших (для Каира) пунктов египетско-саудовского сотрудничества в сфере безопасности. В-третьих, саудовские и турецкие интересы в Сирии сходятся лишь на пункте о необходимости свержения Башара Асада. И несмотря на тактическое сотрудничество между группами боевиков в Сирии, поддерживаемых Анкарой и Эр-Риядом, Турция и Саудовская Аравия решают принципиально разные задачи. Это выражается, в том числе, в наметившейся конкуренции между Высшим советом по переговорам (орган, созданный по результатам конференции сирийской оппозиции в Эр-Рияде в декабре для участия в женевских переговорах) и официальным органом сирийской оппозиции – Национальной Коалицией.

В-четвертых, никакого единства арабских народов и тем более мусульманской уммы – тем более единства под руководством Эр-Рияда никогда не существовало. Об этом красноречиво свидетельствует провал прошлогодней инициативы в рамках ЛАГ о создании единых арабских вооруженных сил, застывшей на уровне инициативы, с амбициозной целью – борьбы с терроризмом во всех арабских странах. Однако проблема в том, что отсутствует понимание того, кого считать террористами – «Джабхат Ан-Нусру», «братьев-мусульман», Хезбаллу?

Абсурдным и нереализуемым также выглядит саудовский проект мусульманской антитеррористической коалиции, амбициозно названной «суннитским НАТО». Не менее красноречивый пример – отсутствие на саммите в Анкаре не только египетского президента, но и монарха Иордании, у которой наметились противоречия с Турцией в отношении сирийского кризиса.

И наконец, несмотря на все старания Саудовской Аравии сплотить под своим началом «суннитский фронт» арабских и мусульманских государств большинство из них не намерены отказываться от масштабных экономических возможностей сотрудничества с Ираном после снятия санкций.

Как и Турция не намерена отказываться от своих лидерских амбиций, ни на Ближнем Востоке, ни в мусульманском мире, что недвусмысленно звучало в заявлениях Эрдогана в ходе саммита ОИС. Ни у арабских, ни у, тем более, всех исламских государств нет ни общепризнанного лидера, ни общей цели, ни даже общего врага. Каждый сам за себя – своими силами или во временном союзе с другими – реализует собственные экономические, политические и военные интересы.

Ближний Восток – регион постоянной нестабильности, поддерживаемой устремлениями к «миру, процветанию и справедливости» каждого из основных игроков. Акт напористого наступления турецко-катарского фланга под эгидой «братьев-мусульман» окончен в 2013 году, теперь настала очередь Саудовской Аравии, избравшей на этот раз себе главной опорой традиционного союзника в лице Египта. Тем временем Иран стабильно поддерживает свои позиции в Сирии, Ираке, Ливане, Йемене и в Заливе, не обращаясь в наступление, но при этом ограничивая лидерские амбиции Саудовской Аравии и Турции. Столпами, на которых держится региональный порядок, являются суннитско-шиитский конфликт и отчетливое присутствие США, а также миф об арабском и мусульманском единстве, столпом которого с 1948 года является существование Израиля.