Россия в роли конструктора Большой Малой Азии

Очевидно, что в Евразии разыгрывается новая «Большая игра», в которой свое место хотят занять не только крупные мировые игроки, но и региональные державы, стремящиеся оказать влияние на своих ослабевших соседей. В свете укрепляющегося тренда поворота России на Восток следует с особой внимательностью относиться к трансформации региональной среды на Ближнем и Среднем Востоке, который уже прочно вошел в историю ХХI века как новая «пороховая бочка» системы международных отношений.

Тектонические сдвиги касаются не только изменения курса России в отношении стран региона. Соединенные Штаты также пытаются применять новую стратегию формирования лояльных элит среди всех субъектов региональной политики и внутренней политики региональных держав.

Турция, которая в последние годы занимала все более и более независимую от Вашингтона позицию, с ослаблением связей с западным миром и расширением экономической кооперации с Россией становилась для нашей страны все более значимым игроком. Пожалуй, впервые за долгую историю полную войн, Москва получила шанс превратить Турцию из противника в друга, а возможно – союзника. Это стало очевидно, в первую очередь, после визита в декабре 2014 года президента России Владимира Путина в Анкару, когда было достигнуто принципиальное решение о строительстве газопровода «Турецкий поток», а также по мере усиления трений между президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом и Фетхуллахом Гюленом, живущим в США влиятельным лидером одного из исламских орденов.

Однако, очевидно, из-за нарастания внутренних конфликтов внутри Турции, а также из-за того, что российской стороной не до конца учитывается специфика ситуации в Турции, а работа ведется не со всеми субъектами турецкой политики, - Анкара вновь склонилась в сторону США, отказалась от плана России по широкой коалиции против ИГ и приступила к тесному партнерству в этом вопросе с Вашингтоном. С этим же можно связывать и усиливающуюся антироссийскую риторику в руководстве Турции, снижение активности по «Турецкому потоку». При этом визит Р.Т.Эрдогана в Москву 23 сентября носит, в первую очередь, политический характер и уже привел к тектоническим сдвигам: президент Турции по возвращении из российской столицы впервые признал, что Башар Асад не обязательно сейчас должен уйти, но может «временно» остаться.

Пока развивается борьба с ИГ, возникает риск снижения влияния России на Иран. Венские договоренности по иранской ядерной программе стали символом смены вех в международной системе, сигналом к тому, что Ирану возвращается международная легитимность. Более того, стремительно складываются новые условия, в которых Иран на международной арене из «отверженного» превращается в одного из наиболее перспективных партнеров. При этом его положение исключительно выгодное: он в целом самодостаточен; он может позволить себе выбирать, с кем сотрудничать; он может определять (а то и диктовать) условия такого сотрудничества. Руководство Ирана недвусмысленно дало понять, что те, кто хочет войти на иранский рынок, должны нести деньги или технологии. Иран, оказавшись в совершенно новых условиях, пытается построить свое сотрудничество с внешним миром на прагматической основе, по принципу «экономика выше идеологии».

Для России в сложившихся геополитических условиях сотрудничество с Ираном – насущная необходимость.

В регионе Большой Малой Азии формируется новая геополитическая реальность, в которую России следует успеть включиться в роли не просто активного игрока, а ее конструктора.

В этой связи необходимо отказаться от попыток встроиться в чужую систему координат, которую создают на своем уровне Турция, Китай и Саудовская Аравия, а на более высоком уровне – США. Следует создавать свои правила в новой игре, исходя из необходимости лавировать, использовать связи с другими игроками и принимать тот факт, что постоянных друзей и врагов не будет, но будут постоянные интересы.

В сложившейся региональной среде для Москвы останутся ключевыми такие игроки, как Иран, Турция и Сирия. От взаимодействия с ними будет зависеть роль России на Ближнем и Среднем Востоке и шире – в мире. Для продвижения собственных интересов России нужна новая внешнеполитическая стратегия в отношении указанных стран.

В отношении Ирана в основу такой стратегии могут быть положены четыре принципа (четыре «П»): прагматизм, проактивность (игра на опережение), последовательность, предусмотрительность.

1) Прагматизм. Как ни парадоксально, но в случае с Ираном было бы полезно начать с чистого листа и создавать отношения сотрудничества на принципиально новой основе. Необходимо четко понимать: никакой ностальгической симпатии по отношению России не будет. Ностальгия не является политическим активом (особенно для Востока), нельзя на нее полагаться. Кроме того, в постсоветский период мы слишком оглядывались на ограничения Запада и в отношении Ирана держались в международном мейнстриме. Сотрудничать «из-под полы» для нынешнего Ирана – потеря лица, для работы с ним требуется набор прагматичных принципов, выгодных обеим сторонам. 

2) Проактивность. Нельзя откладывать активную фазу сотрудничества с Ираном, ожидая реализации венских договоренностей. Сигнал (демонстрация намерений со стороны Ирана) есть, этого достаточно. В случае, если Россия не перейдет к игре на опережение, она окажется позади всех тех, кто спешит встроиться в новую среду и создавать новые отношения с Ираном, как-то Турция, которая сразу после венских договоренностей включилась в переговоры о поставках газа из Ирана. России есть, что предложить Ирану: это и вооружения, и технологии, и энергетика, и образование, и наука, и инфраструктурные проекты. Нельзя забывать и об идеях, подразумевающих изменение мирового движения от линии Запад-Восток к линии Юг-Север, а также стремление к формированию более активного взаимодействия между государствами-цивилизациями, к которым явно нельзя относить США.

В экономической сфере России придется действовать в условиях острой международной конкуренции за иранский рынок. Наша задача – обеспечить стратегическое (долгосрочное и диверсифицированное в отраслевом плане) присутствие в экономике Ирана.

Кроме того, Россия может быть интересна Ирану и как партнер в политико-дипломатической среде. У Запада нет действующих зонтичных многосторонних механизмов (не связанных с ядерной программой), к которым можно было пригласить присоединиться Иран. У России такие многосторонние механизмы есть: ЕАЭС и ШОС.

3) Последовательность. Важно продемонстрировать наличие у России последовательной в отношении Ирана политической линии, ключевые параметры которой не зависели бы от иранской политики Запада, да и вообще от кого бы то ни было. На Востоке всегда уважали сильных: государство, у которого недостаточно ресурсов (в широком смысле) и устремлений, уважать не будут.

4) Предусмотрительность. Иран – не страна-сателлит, это государство-цивилизация, так же как Россия и Китай. Нельзя недооценивать его амбиции и рассматривать как младшего партнера. В противном случае, Россия быстро столкнется с негативной реакцией, как было с Турцией после развала СССР, когда она попыталась установить пантюркистское господство над «младшими» тюркскими братьями, но быстро столкнулась с отпором и перешла к стратегии воздействия на долгосрочную перспективу.

Запад уже приступил к политике вовлечения Ирана в свою систему координат через своих региональных союзников. Постепенно в иранской элите будет формироваться и усиливаться прозападный фланг.

России следует, учитывая и уважая статус Ирана, играть на опережение, предлагать свои возможности и воздействовать на различные субъекты иранской политики, чтобы не сложилась ситуация, когда все будут играть не в те ворота, лишь торгуясь о тех или иных незначительных вещах, тогда как «тысяча и одна ночь» уже будут предопределены западоцентричной мировой средой.