Сирия является второстепенным вопросом для США отнюдь не потому, что срок полномочий президента Барака Обамы истекает. Нынешние американские элиты – продукт процветания и сытости 1990-х годов, они ментально живут в мире прогресса и технологических инноваций. Поэтому воспринимают всё связанное с конфликтами, войнами, в том числе в Ираке, Афганистане и Сирии, – как пережиток прошлого, ХХ века. США считают, что возглавляют историческое движение глобализированного мира в сторону светлого будущего, где будут процветать демократия, либерализм, свободная торговля и где не будет места таким атавизмам, как во́йны.
Не наработав классического европейского опыта дипломатии и конфронтации, вашингтонские элиты плохо разбираются в нюансах большой стратегии. Они умеют нажить себе необязательных врагов, порвать и сломать там, где тонко и хрупко, – именно поэтому политика США регулярно вызывает конфликты и кризисы. Украина и Ближний Восток – которые США стремились привести к прогрессу – наиболее говорящие просчёты: демократия номинально есть, но какая кровавая. Эти примеры сильно дискредитируют убеждённость, будто Запад ведёт человечество к прогрессу и процветанию.
Следствием этой устремлённости в будущее является то, что ни Сирия, ни Украина не являются жизненно важными приоритетами для президента Барака Обамы. Он относится к ним как к значимым, но всё же второстепенным вопросам. С точки зрения американского президента, новые торговые отношения с Европой и тихоокеанскими странами, экологические регламенты, развитие интернета и альтернативных источников энергии, права меньшинств и движение в сторону «ядерного нуля» – это по-настоящему важно. А Украина и Сирия – второстепенны.
Иначе сложно объяснить, почему Обама позволяет, чтобы внутри его администрации существовал такой разнобой мнений: Белый дом публично заявляет одно, Госдеп – второе, Пентагон – третье. Это говорит о стиле управления Обамы, который рассчитывает получать разные мнения от своего кабинета, но сам не принимает окончательных решений, а смотрит, какая позиция политически более оправданна, к чему склоняется американское население.
Обама действует ситуативно и опирается на свои в целом верные инстинкты: стараться глубоко не вмешиваться в международные конфликты и как можно меньше применять силу. Но стратегическим видением – как должна в конечном счете выглядеть Сирия – эти инстинкты не подкреплены. Глубокой и фундаментальной стратегии, какую предлагал госсекретарь Генри Киссинджер в отношениях с Советским Союзом или Китаем или советник по нацбезопасности Брент Скоукрофт по отношению к Ираку, их целеустремленности, их концентрации полномочий – нет. В итоге – внешнеполитическая импровизация, метания в рамках операции в Сирии. Сказывается и болезненный опыт США в Афганистане и Ираке, где, потратив гораздо больше времени и сил, Вашингтон так и не добился задуманного.
В нынешней конфигурации полномасштабное сотрудничество России с США невозможно. Как оно невозможно со всей проамериканской коалицией, поскольку европейцы к самостоятельной крупной операции, с большим вовлечением сил и средств, с долгосрочным планированием, постконфликтным регулированием неспособны. В этой «спортивной лиге» играет ограниченный круг стран, и европейцы туда не входят: по отдельности – в силу ограниченности ресурсов, вместе – потому что не могут договориться.
Как и у США, у европейцев проблемы с реализмом, с оценкой своих интересов и приоритетов в конфликтах: их ввёл в заблуждение зримо мирный, сытый характер периода после Второй мировой войны, они думали, что больше никогда не столкнутся с проблемами типа сегодняшних и уж точно не будут вынуждены решать их самостоятельно.
Усложняет картину вмешательство в сирийский кризис региональных союзников США. Турция была и остаётся сложным партнёром для Запада. Эта страна НАТО действует независимо от Брюсселя и Вашингтона, исходя из собственных представлений. Без согласования с Соединёнными Штатами Анкара периодически проводит масштабные операции с использованием танков и авиации в Северном Ираке. Якобы в антитеррористических целях, а на самом деле на территории курдов и против них. Турки считают, что создание независимого курдского государства в приграничной зоне представляет для них жизненную угрозу. Похоже, что нынешнюю операцию в Сирии турки также не согласовывали с американцами. Реакция Белого дома и Пентагона говорит о том, что американцы недовольны тем, как протекает эта операция. Сейчас США призывают Турцию прекратить её.
Россия также сталкивается с трениями со своими союзниками. Сирийское правительство и Иран не разделяют надежд Москвы на дипломатическое урегулирование. Между ними появляются признаки разногласий по ходу военной операции. Особенно явно это проявилось в сентябре, когда министр обороны Ирана выразил протест в связи с разглашением факта использования Россией военной базы в Иране для нанесения ударов по ДАИШ в Сирии. По иранскому законодательству никакая иностранная страна не может иметь военных баз на территории этой страны. Поэтому сотрудничество России и Ирана в этой сфере до сих пор осуществлялось негласно: российские самолёты дозаправлялись или проходили техобслуживание и летели дальше, через иранскую территорию пролетали российские ракеты. Поскольку в этот раз режим молчания был нарушен, иранские власти, в том числе по внутриполитическим причинам (чтобы унять некоторых критически настроенных парламентариев), дали понять, что у Ирана с Россией не безоговорочное сотрудничество, что есть определённые правила.
Но у Ирана имеются к России и другие претензии – связанные с непоставками С-300, с колеблющейся российской линией по вопросу об антииранских санкциях. Да и в Сирии интересы России и Ирана – не одно и то же: иранцы считают, что Москва слишком податлива на влияние Запада. Иран, как и Турция, считает себя в силах вести ту линию, какую захочет, и перед Россией никакого заискивания у иранцев нет.
Наконец, ещё одна причина сбоя дипломатии – в самой России. По сути помимо реализма целей у Москвы нет других рычагов самостоятельного управления ситуацией в Сирии. Непосредственные жизненные интересы России в Сирии ограниченны и состоят в дезорганизации инфраструктуры экстремистов и предотвращении экспорта террора в СНГ. Военное присутствие России в сирийском кризисе минимальное, разногласия с союзниками по вопросу о будущем региона существенные, не говоря уже о разногласиях с партнёрами-оппонентами – США и их коалицией.
В этих условиях полномасштабное дипломатическое урегулирование в Сирии труднодостижимо. Россия и США не являются и не стремятся быть ведущими участниками сирийского кризиса, и они скованны в своих действиях из-за позиции союзников. На данном этапе желание конфликтующих в Сирии сторон воевать сильнее, чем способности внешних сил их примирить.
Впервые опубликовано на valdaiclub.com
Новое египетское руководство осознает первостепенность решения внутренних проблем и не выдвигает приоритетным направлением своей политики нормализацию отношений с Западом. Однако в современных реалиях последний осознает, что нужен ему стабильный Египет, пусть даже не до конца «демократичный» или лояльный.
Спору нет, Россия (как впрочем, и любая другая страна) преследует свои собственные интересы и они далеки от альтруистических соображений. Однако в Южной Осетии есть и собственная внутриполитическая динамика. И вопрос о единстве с РФ является не столько геополитическим инструментом, сколько важным элементом позиционирования югоосетинских политиков.
Визит премьер-министра Израиля Беньямина Нетаньяху в США вызвал большой скандал. По мнению аналитиков, он лишь осложнил отношения с Соединенными Штатами и усилил позиции тех, кого Нетаньяху считает врагом Израиля.
Противоречия между основными политическими силами на Украине возрастают. Некоторые силы в поисках новых союзников обратили внимание на местные элиты, что повышает их роль в политическом процессе. Подобная неформальная децентрализация, основанная на сиюминутных договоренностях Киева и местных элит, не ведет к распаду, но снижает управляемость страны.